Когда я еще был «свежерукоположенным» священником, то старался убеждать прихожан в крайней важности и необходимости тщательной подготовки к каждой исповеди, проверке совести по исповедным книгам, подробном составлении списка прегрешений с их последующей «сдачей» батюшке, как бабушки говорят. Пока не столкнулся с совершенно неожиданным открытием…
Оказывается, в какой-то момент церковной жизни личности это «выворачивание» души наизнанку становится настолько привычным делом, как для гимнаста – утренний шпагат. Причем настоящий смысл этого открытия души духовнику бесконечно далёк от действительного покаяния, – и слава Богу: вывернули душу, посмотрели, ничего особо нового не появилось, всё нормально, свернули обратно – и отправили к причастию. Но стоит представить, что на каждой такой исповеди будет происходить настоящее покаяние – и мне становится просто страшно. Страшно прежде всего за психическое здоровье такого активного покаянного делателя. Почему – постараюсь объяснить.
С чем можно сравнить человеческую душу? Мне кажется, хорошо подойдёт образ дома, или квартиры, в которой живёт человек. Личность каждого из нас живёт «у себя дома» – то есть в душе, или, если быть совсем точным, личность живёт душой, которая, в свою очередь, животворит тело. А теперь представьте, когда где-то пару раз в месяц вы регулярно производите радикальную перестройку своего дома: сносите перегородки и часть несущих стен, меняете крышу, что-то где-то разрушаете или напротив, пристраиваете. При этом все эти строительные манипуляции производятся с чётким пониманием того, что всё равно всё делается неправильно. В ближайшее время и это надо будет перестраивать. Не надо быть пророком, чтобы понять: через пару месяцев от дома останется одна большая куча испорченных стройматериалов и мусора, а всё живое из него исчезнет.
Покаяние, о котором говорит и Евангелие, и святые отцы – и есть капитальная реконструкция человеческой души. Которая не может быть «по расписанию» двунадесятых праздников, как не может быть и слишком частой. Дом, как и всё живое, нуждается в постоянном уходе: и полы мыть надо, и мусор выносить, и лампочки перегоревшие не забывать заменять. Но между жилым и нежилым домом есть существенная разница. Поэтому говорить о том, что две сгоревших лампочки, пыль на подоконнике и нестиранные шторы являются достаточными основаниями для признания этого помещения непригодным для жизни и требующим радикальных мер – а ведь именно в этом смысл слов «примири и соедини его Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе, Господе нашем» – как-то язык не поворачивается. Вот и образуется коллизия и у чада духовного, и у духовника: у первого – грехов накопать, чтобы было, чем «засвидетельствовать» своё «покаяние» и от чего можно было бы «простить и разрешить». А у священника – иная задача, ревизию навести в душе, чтобы не расслаблялась, строго и решительно зайти в дом души и подвергнуть его решительной критике за то, что розетки не по-евростандарту установлены, а потолки СНИПам не соответствуют. Роль чада – смиренно согласиться: «простите, грешен, батюшка!» Роль батюшки – по-отечески пожурить. И – внимание! – самое главное: всё оставить на своих местах. Батюшка-то ведь тоже человек разумный, понимает, что начнёшь сейчас рьяно розетки переносить – только и смотри, чтобы кто-то из детей шальной провод под напряжением не схватил. На грех-то, как говорится, и палка стреляет…
В итоге мы получаем удивительно стабильную ситуацию: и овцы целы, и волки вполне сыты. Дом только жалко, что так и стоит десятилетиями в каком-то однажды законсервированном состоянии. В народе говорят, «богатый строится, а нищий – всё кроется». А у нас и крыша, слава Тебе, Господи, не протекает – но и не строится ничего, хоть и средств более чем достаточно. Так и живём в простоте. В простоте ли? Да и живём ли – или всё-таки уже доживаем? В любом случае, до хорошего, рачительного хозяина, нам ой как далеко. Его ведь сама жизнь подталкивает к постоянным усовершенствованиям своего любимого жилища: детки подросли – значит, что-то пристроить пора, фасад от температурных перепадов облупился – подновить надо будет по весне. Проходишь мимо такого дома, и понимаешь: а здесь и правда «жизнь жительствует», а не теплится на последнем издыхании. Дерзну предположить, что и душа, которая некогда ощутила вкус подлинного покаяния, и его цену, и его труд, и его плод – уже не захочет жить годами в «законсервированном» доме – и ждать, пока из него – вынесут. Там-то, в Царстве Небесном, по тем же чертежам вечные обители строить будут!