Сегодняшние почитатели Ивана Грозного «не видят» его преступлений, а указывающих на эти преступления называют «либералами и русофобами». А в XVII веке никто Ивана Васильевича не оправдывал — ни народ, ни царь Алексей Михайлович. Почему? И в чем разница отношения людей к тиранам тогда и сейчас?
Размышляет публицист и богослов Сергей Худиев.
«Спасти Русь православную от свирепства царского»
Недавно Церковь праздновала память святителя Филиппа, митрополита Московского. Его история хорошо известна. Митрополит Филипп, видя бесчинства опричнины, сначала мягко, с глазу на глаз, увещевал царя Иоанна Грозного прекратить его жестокости и беззакония, но потом дело дошло до открытого столкновения, митрополит отказался благословить царя во время службы в соборе и резко обличил его при всем народе. Как говорится в акафисте этому святому:
«Спасти хотя всю Русь православную от суемудренного свирепства царского, яко пастырь добрый, душу твою за паству положити готовый, ты, святителю Христов, всенародно ярость самонравного царя на кротость преложити потщался еси. О новых же злодеяниях опричнины уведев и гнев царский на себе испытав, к венцу мученическому приуготовил себе и в благодатном умилении ко Господу взывал еси чистыми твоими устами хвалебную песнь: Аллилуиа».
Царь добился низложения митрополита по облыжным обвинениям и его ссылки в отдаленный монастырь, куда через некоторое время прибыл близкий сподвижник Грозного — Малюта Скуратов, который потребовал благословения на поход на Великий Новгород и, не получив его, задушил святителя.
На что мне хотелось бы обратить внимание — это на историю канонизации митрополита Филиппа. Святитель был убит в 1569 году, а уже в 1591-м его мощи перевозят в Соловецкий монастырь. В конце XVI века создается его житие и уже заметно его почитание как святого с днем памяти 9 января. Примерно тогда же появляются его первые иконы.
В 1652 году царь Алексей Михайлович решает перенести мощи святителя в Москву.
В Соловецкий монастырь отправляется посольство из духовных и светских лиц во главе с митрополитом Новгородским Никоном. После трехдневного поста за литургией в Спасо-Преображенском соборе Никон перед ракой с мощами зачитывает грамоту царя, обращенную к святителю:
«…великому господину, отцу отцев, преосвященному Филиппу, митрополиту Московскому и всея Руси, по благоволению Вседержителя Христа Бога, царь Алексей, чадо твое, за молитв святых твоих здравствует.
…молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, царя и великаго князя Иоанна, нанесенное тебе неразсудно завистию и неудержанною яростию, ибо твое на него негодование как бы и нас сообщниками творит его злобы… И сего ради преклоняю царский свой сан за онаго, пред тобою согрешившаго, да оставишь его прегрешение своим к нам пришествием…
Сего ради молю тебя о сем, о священная глава, и честь моего царства преклоняю твоим честным мощам и повиную к твоему молению всю мою власть, да пришед простишь оскорбившему тебя напрасно и он тогда раскаялся о содеянном. За его покаяние и нашего ради прошения приди к нам, святый владыко…»
Это отношение русских людей XVII века к темной странице собственной, относительно недавней на тот момент истории весьма поучительно.
Царь просто и прямо называет грех грехом
Русский царь не видит никакого ущерба ни своей царской чести, ни престижу династии, ни престижу державы в целом в том, чтобы торжественно и всенародно признать — да, мой предок, занимавший престол до меня, поступил дурно, совершил тяжкий грех, за который царь сегодня просит прощения.
Его, похоже, совершенно не заботит, а не воспользуется ли этим признанием русофобская пропаганда в Великом княжестве Литовском, Швеции или какие еще на тот момент были у Москвы геополитические соперники. Или не станут ли изменники и крамольники торжествующе восклицать: «Курбский-то был прав!»?
Похоже, Алексея Михайловича это совершенно не волновало. Ему также не приходило в голову ни отрицать сам факт злодейства — мол, враги оклеветали, ни пытаться его как-то оправдывать — мол, такова была суровая необходимость в то непростое время. Царь Алексей Михайлович просто и прямо называет грех грехом и просит прощения.
Православные русские люди, окружившие митрополита Филиппа благоговейным почитанием, Церковь, которая его канонизировала, были, разумеется, государственниками и монархистами — других тогда не было — и относились к царской власти с глубоким почитанием. Это не помешало канонизации человека именно за то, что он открыто противостал царю.
Ни царь Алексей Михайлович, ни Церковь, ни народ не были «либералами и русофобами». Они и слов-то таких не знали. Они были православными русскими людьми.Но для их нравственно-религиозного и государственного сознания было очень важно прославить митрополита Филиппа.
Почему? Потому что они жили в принципиально иной системе координат, чем нынешние почитатели грозного царя. Русские люди того времени глубоко верили в суд Божий, от которого нельзя скрыть правду и перед которым бессмысленно врать и отпираться. Богу нельзя всучить ту версию истории, которая нам больше нравится — Бог точно знает, что произошло на самом деле.
Эти люди искали оправдания на суде Божием и Его благословения в этой жизни — и знали, что это несовместимо с нелепыми попытками Его обмануть. Поэтому единственная уместная реакция на грех и беззаконие — это признать его грехом и беззаконием. Они знали, что в конечном итоге правда победит — и предпочитали быть на ее стороне.
Митрополит Филипп обличает Ивана Грозного. Художник Яков Турлыгин
Преклонение перед могуществом беззаконного насилия
Когда люди утрачивают эту христианскую перспективу, на поверхность выходит языческая, почти животная склонность к почитанию силы, а не правды, причем силы, которая проявляет себя самым грубым и очевидным образом — в способности причинять страдания и смерть другим. Это преклонение перед могуществом беззаконного насилия, о котором сам Грозный сказал: «А жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить». Склонность людей — и у нас, и в других странах — почитать тех, кто принес много зла и горя, является гнусной, но понятной. На чисто земном плане мы часто видим победу именно беззаконного насилия.
Святые и праведные, те, кто сострадает людям и стремится угодить Богу, подвергаются мучениям и смерти, их гонители и мучители живут долго и умирают своей смертью. Побеждает грубое, тупое насилие — и инстинкт побуждает людей искать покровительства победителей и заискивать перед ними.
Святой не причинит вам вреда, если вы не проявите почтения, и не убьет ваших врагов. Другое дело головорез — с ним, как говорит инстинкт самосохранения, лучше поладить. Причем этот инстинкт работает и тогда, когда сам головорез давно мертв. Так бывает с инстинктами.Но Церковь учит другому — победителем, которого нам следует держаться, является именно тот, кто был верен Богу, сострадал людям, говорил правду и в итоге дал себя убить. Потому что мы верим в Господа, со славою грядущего судить живых и мертвых — когда страдальцы утешатся, а те, кто поклонялся жестокости и насилию, с ужасом обнаружат, что сделали катастрофически неправильный выбор.