Эту публикацию я подготовила из двух статей из Санкт-Петербургского православного журнала «Вода Живая» двухлетней давности, но в любое время эти фотографии и устные свидетельства Александра Китаева не потеряют своей значимости.
Прославленный петербургский фотограф Александр Китаев во второй половине 1990-х совершил пять экспедиционных поездок на север Греции.
Мастер посетовал, что оценить сами фотографии зрители не могут, поскольку цифровое воспроизведение свидетельствует о фотографии как о факте, а достоинство того или иного снимка можно оценить, только если смотришь на бумажный отпечаток.
Но, тем не менее, мы сможем увидеть, что представлял собою Афон в конце прошлого — начале нынешнего века: последнюю поездку Китаев совершил в 2000 году.
«Афон — монашеская республика, которая раньше была полностью самостоятельной, не принадлежала никакой стране и прямо подчинялась Константинопольскому Патриарху
После Первой мировой войны Афон попал под юрисдикцию Греции — наверное, это было хорошо, поскольку это было единственное место в Греции, не тронутое турецким владычеством и сохранившее самобытную греческую культуру (…)
Присутствие государственной власти ощущается на Афоне минимально: у каждого монастыря находится полицейский пост с двумя полицейскими и на Афоне есть генерал-губернатор, которому, сказать по правде, абсолютно нечего делать, поскольку Афоном как управлял, так и управляет Священный Кинот».
В 1996 году, когда фотограф впервые попал на Афон, русское монашество находилось в полном упадке, и это неудивительно: после октябрьского переворота путь для русских на Афон был закрыт, и монахи естественным образом вымирали.
В начале перестройки приток насельников на Афон только начался. (…)
Александр Китаев упоминает и о единственной в мире «светописной» иконе явления Божией Матери.
Образ Божией Матери запечатлелся на фотопластинке в 1903 году у стен одного из русских монастырей во время раздачи хлеба неимущим
(на Афоне довольно часто встречаются монахи-«бродяги», которые не живут в монастырях; по уставу монашеской республики в монастырях обязаны кормить всех странников и неимущих).
На основе этой фотографии впоследствии был написан образ.
В объектив Александра Китаева часто попадали афонские кошки: «Кошек на Афоне много, и их там очень ценят, поскольку они ловят не только мышей, но и змей: откусывают им головы, но не едят. Кошки здесь особой породы — стройные, длинномордые.
Кстати, на Афоне положено ходить с посохом, и сначала я думал, что ради благообразного вида, а оказалось — из чисто практических соображений: постукивание по земле отгоняет змей».
В основном Александр Китаев посещал русские монастыри.
Его фотографии — свидетельства былого величия и последующего упадка: «Мы заходили в кельи, храмы, мастерские. Часто было ощущение, что люди оттуда только что ушли и вот-вот придут — настолько все осталось нетронутым за много десятилетий».
Он признался, что, хотя на Афоне существует строгий запрет что-либо брать и увозить с собой, он все же увозил по мелочи — баночки и флакончики конца XIX века, русские документы. Все равно все стояло заброшенное и никому не нужное.
Александр Китаев рассказал, что в русском Пантелеимоновом монастыре находится самый большой на Афоне колокол, а у греков колокола вообще были не в чести, поскольку звон привлекал пиратов: греки сзывали насельников на молитву и трапезу негромкими ударами деревянных бил.
Интересно, что Афон живет по византийскому времени, которое в разное время года отличается от светского на четыре-пять часов, поэтому надо держать ухо востро, чтобы не пропустить церковную службу или трапезу — часы в этом деле не помощник.
Коснулся Александр Китаев и истории русского присутствия на Афоне.
Он рассказал, что первое опустошение русских монастырей случилось еще до октябрьского переворота — в 1912 году, во время имяславских бунтов (имяславие — догматическое движение в русском монашестве, осужденное Святейшим Правительствующим Синодом как ересь), «бунтовщики» были вывезены в Россию, где бедствовали, поскольку у них не было документов, и русское священноначалие монахами их не признавало; в результате их не брали ни в монастыри, ни на работу.
Рассказал он и о слухах, что на Афон сбежали уцелевшие матросы с броненосца «Потемкин», и их там приютили; по мнению фотографа, это весьма похоже на правду.
Поведал фотограф и о довольно сложных отношениях между русскими монахами и греческими: греки не очень любят русских за то, что те не желают учить греческий язык.
Часто, когда заброшенные русские монастыри переходят к грекам, те уничтожают все следы русского присутствия: так, в Ильинском скиту греки демонтировали мемориальные доски, свидетельствующие о посещении великих князей.
Но есть на Афоне и греки, которые любят русских, учат русский язык.
Он показал фотографии одного греческого иеромонаха, который вырезает иконы из изобретенного им смолистого состава, похожего, в принципе, на пластмассу, но состоящего исключительно из природных материалов: «Мы привезли ему в подарок икону блаженной Ксении Петербургской, и он стал вырезать и этот образ».
С сожалением Александр Китаев отметил, что сейчас у него на Афоне, пожалуй, знакомых не осталось: большая ротация — кто-то умер, кого-то перевели в российские монастыри.
Александр посоветовал всем верующим мужчинам не пожалеть времени и денег на паломничество: «На Афоне время идет по-другому, и десятидневную поездку по количеству и глубине впечатлений можно сравнить с годовым путешествием в любое другое место.
Там всё не так, как везде».
Женщинам же, которым доступ на Афон по-прежнему запрещен, и вообще всем, кому побывать там не удастся, Александр Китаев посоветовал читать книги про монашеский полуостров: «Книг написано много, среди них есть и злобные, но злобные не читайте: в любом месте, в том числе и на Афоне, можно найти и хорошее, и плохое, зависит от желания.
Самые лучшие книги — «Письма святогорца» (написаны иеросхимонахом Сергием (Весниным) в XIX веке. — Прим. ред.) и «Афон» Бориса Зайцева, русского писателя-эмигранта, посетившего остров в 1920-е».
«Вода живая»,19.02.16
Фотограф обошел почти все обители монашеской республики и сумел передать жизнь полуострова так, как это удается лишь немногим.
Продолжим дальнейшее знакомство и беседу с этим удивительным фотописцем Афона…
Пантелеимоновский скит. 1996 год
ОБЖОРСТВО ДЛЯ ГЛАЗ
В 1996 году в Салониках проходил международный фотографический фестиваль, на который я был приглашен с выставкой своих работ. Мой друг предложил съездить на Афон, ведь до него от Салоник — рукой подать. Я тогда слабо представлял себе, что же такое Афон.
В те времена даже о том, кто такие монахи, особо не задумывался. Но, попав на Святую Гору, я был ошеломлен. Это место было настоящим обжорством для глаз, настоящей меккой для фотографа.
Довольно небольшая территория, но столь богатая разнообразием природы, древними монастырями, небывалой архитектурой.
Раньше, когда я смотрел на изображенные на иконах пейзажи, думал, что это лишь абстракция.
Оказалось, нет. Мне повезло: я успел застать Афон в еще нетронутом ремонтом и постоянной стройкой состоянии.
Туристический поток не был интенсивен, и особенно мало приезжало гостей из России.
Приезжавшие были преимущественно учеными-исследователями.
Афон оставался почти неизвестен русскому человеку, в XX веке власти усердно стирали память о нем.
АЛЕКСАНДР КИТАЕВ
ФОТОГРАФ, ИСТОРИК ФОТОГРАФИИ, РОДИЛСЯ В 1952 ГОДУ В ЛЕНИНГРАДЕ. ЧЛЕН СОЮЗА ФОТОХУДОЖНИКОВ РОССИИ, СОЮЗА ХУДОЖНИКОВ РОССИИ. ОКОНЧИЛ ФАКУЛЬТЕТ
ФОТОКОРРЕСПОНДЕНТОВ ГОРОДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА РАБКОРОВ ПРИ ЛЕНИНГРАДСКОМ ДОМЕ ЖУРНАЛИСТОВ. ВХОДИЛ В ФОТОЛЮБИТЕЛЬСКИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ, РАБОТАЛ ФОТОГРАФОМ НА СУДОСТРОИТЕЛЬНОМ ПРЕДПРИЯТИИ.
С 1999 ГОДА — СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК. АВТОР БОЛЕЕ 70 ПЕРСОНАЛЬНЫХ ВЫСТАВОК В РОССИИ И ЗА РУБЕЖОМ. АВТОР МНОГИХ ТЕКСТОВ И КНИГ ПО ИСТОРИИ И ТЕОРИИ ФОТОГРАФИИ.
На Афоне во мне проснулся историк.
Заходишь в заброшенное помещение — а там множество старинных отслуживших свое предметов.
У нас такие только в антикварных лавках встречаются и продаются.
На Афоне со стариной можно было встретиться всюду, даже в убогой каливе, где старинные вещи — просто бытовая утварь.
Я уж не говорю об иконах и книгах.
В том числе и поэтому мне хотелось снимать как можно лучше, чтобы как можно больше подлинного показать друзьям-россиянам.
Андреевский скит. 1996 год
После первого визита на Афон я побывал там еще четыре раза. И мне приходилось в какой-то мере учитывать опыт предшественников.
Например, Петра Ивановича Севастьянова, одного из первых фотописцев Афона.
Хотя целью экспедиции Севастьянова было фотографирование сокровищ ризниц, древних книг и других византийских раритетов, но члены экспедиции, конечно, занимались и пейзажной съемкой. Это не было их главной работой.
Идти по следам предшественников не входило в мои планы.
Но, с другой стороны, у полуострова такая особенность, что волей или неволей ты можешь снять тот или иной монастырь лишь с одной определенной точки.
Многие мои фотографии сняты мною с того же ракурса, что и предшественниками.
ПРОФЕССИОНАЛИЗМА НЕДОСТАТОЧНО
У меня накопилась обширная библиотека альбомов со снимками Афона, сделанными разными фотографами из разных стран.
На мой взгляд, удачных мало.
Есть снимки, сделанные профессионалами, — но их авторы сняли лишь вершки, то, что на поверхности.
Буквально незадолго до меня на Афоне побывали два немецких фотокорреспондента.
Всё очень здорово, классно, но заметно, что Афон для них — экзотика уровня дикого африканского племени, то есть совсем чужая культура, среда.
Им это неблизко.
С другой стороны, есть снимки, сделанные самими афонитами — фотографами.
Они могут сфотографировать то, что недоступно мирским людям, например, сделать портреты старцев-отшельников.
Но зачастую им не хватает умения сделать эти портреты художественно, образно.
Удачное же сочетание встречается нечасто.
Ильинский скит. 1997 год
Из моих коллег-современников отметил бы серию петербургского фотографа Станислава Чабуткина, который в 2000 году очень проникновенно снял братию скита «Новая Фиваида», и фотографии иеромонаха Савватия (Севастьянова), который жил и работал на Афоне целый год.
В чем разница между хорошей фотографией с Афона и посредственной?
Наверно, как и везде — в том, что первая старается выявить неповторимую атмосферу пространства, проникнуться ею и попробовать пообщаться с «гением места».
Ведь то же самое, например, с Петербургом.
Фотографируют наш город всё больше и больше, но хороших снимков больше не становится.
ПРИВЕТЛИВЫЙ АФОН
В первой поездке меня сопровождал друг, хорошо владеющий английским языком.
Хотя греки сами на английском не особо разговаривают. А в следующие разы у меня уже были знакомые в монастырях, так что стало легче.
В Пантелеимоновом монастыре я сдружился с реставратором Владимиром, который вскоре принял постриг с именем Ефрем.
Он очень помог мне вписаться в непростой монастырский быт, что существенно способствовало выполнению моей миссии.
Никогда не забуду наших долгих вечерних бесед в монастырской иконописной мастерской.
Так же как и бесед с заядлым фотолюбителем иеромонахом Виталием — весельчаком и знатоком Афона.
В Андреевском скиту был очень гостеприимен его тогдашний дикей грек отец Павел.
У него была в скиту реставрационная мастерская, и учиться реставрировать иконы к нему приезжали студенты со всего света.
Увы, многих моих знакомцев уже нет на Святой Горе!
Отец Ефрем — иконописец. 1999 год
В общем, как-то удавалось общаться в монастырях, проблем не возникало.
Когда завязываются знакомства, путешествие по Афону становится легче.
С каждым разом легче и легче.
К 2000 же году и вовсе в каждой греческой обители появился русский послушник или монах, специально, чтобы встречать русских паломников и показывать монастырские святыни.
Иногда приходится слышать о какой-то особой неприветливости именно русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Я бы так не сказал.
Но мой опыт давний, возможно, к сегодняшнему дню что-то изменилось.
Отец Виталий. 1999 год
С «ЛЕЕЧКОЙ» НА ГРУДИ
Трудностей для фотографа много.
Например, если пойдешь в монастырь со штативом и профессиональной камерой, тебе снимать не дадут.
Я сам с маленькой «леечкой» (фотоаппарат немецкой компании Leica. — Прим. ред.) на груди путешествовал, и мне всё сходило с рук.
Другая трудность — точки для видовой съемки.
Они действительно у всех фотографов, по большому счету, одни и те же.
Еще одна проблема — монахи чаще всего отказываются фотографироваться.
В толпе, как людей на Невском проспекте, их не снимешь, исподтишка тоже не будешь.
Бывают общительные фотокорреспонденты, которые разговорят любого, но я не из их числа.
А даже если и получится снять человека, то может возникнутьдругой казус.
Однажды я гостил в келии одного греческого иконописца. Он разрешил съемку, показал, как работает над образами.
А когда я уже вышел оттуда, он меня окликает: только публиковать это нельзя и показывать никому тоже! Вот я и не публикую.
Мне рассказывали, что сейчас на Афоне запустили такси.
При мне такого еще не было, все ходили пешком. Нынешние дороги нельзя и дорогами назвать — это прорезанные лесозащитные полосы.
По ним все и катят на колесах, поднимая клубы пыли.
Когда идешь старой афонской дорогой, главное не пытаться срезать путь — легко заблудиться в дебрях.
Визу на Афон выдают обычно на четыре дня, за это время много не увидишь, можно посетить только 2–3 близлежащих обители, но если монастырь не против, можно остаться и дольше. Я обычно задерживался на Афоне на две-три недели.
ПРИЕЗЖАЛ БОЛЬНЫМ, УЕЗЖАЛ ЗДОРОВЫМ
Говорят, Афон сильно изменился. И меня туда больше не тянет — я хочу, чтобы он остался в моей памяти таким, как я его застал во время своих поездок.
В том же Пателеимоновом монастыре прошла колоссальная реставрация.
Сейчас там около 50 насельников, а в годы былого могущества монастырь принимал, поселял и кормил тысячи паломников из России.
Там добрая тысяча келий. Это был целый город. И вот всё это решили отстроить заново, восстановить.
До революции паломник мог приехать в монастырь на 2–3 месяца.
Судя по воспоминаниям, они и трудились на благо обители, и совершали паломничества к многочисленным святыням.
Не знаю, может, расчет на то, что паломников и трудников станет вновь столь же много, как и 100 лет назад.
Сейчас на такой срок едут в основном трудники, летом, заработать, хотя им платят совсем немного.
Андреевский скит. 1996 год
Утраты на Афоне множатся.
Например, в Каруле была легендарная келия с богатой русской библиотекой. Я познакомился с ее насельником, сербом, который обещал меня в ней принять.
Пока мы добирались, келия вместе с библиотекой сгорела. Говорили, что это поджог.
Хотя кому нужно сжигать библиотеку? Пожары — бич Афона!
В XX веке сгорел так называемый «Царский архондарик» Пантелеимонова монастыря, сгорела библиотека в Андреевском скиту.
Недавно — пожар в скиту Ксилургу, с которого началось русское присутствие на Святой Горе.
Но на Афон ехать, конечно, стоит. Это все-таки святое место.
Опять же, в келиях, каливах и скитах и сейчас спасаются настоящие подвижники.
Однажды по пути на Афон я встретил в Салониках знаменитого русского театрального режиссера.
Он был измотан многомесячными гастролями в Европе, раздражителен, зло и яростно набрасывался на окружающих и так далее.
А через три дня мы встретились с ним уже в монастыре.
Всего три дня, а он уже был разительно спокоен и умиротворен.
Конечно же, я и на себе почувствовал благодать этого места, — когда приезжал больным, то уезжал здоровым.
Журнал:»Вода Живая» № 9 (сентябрь) 2016 Стр.: 14-17
Автор: Евгений Перевалов
Фотограф: Александр Китаев