В издательстве «Эксмо» вышла книга «Исповедь священника перед Церковью», написанная когда-то известным, но уже полузабытым автором – архимандритом Спиридоном (Кисляковым).
Живя в Забайкальской области, я сталкивался и знакомился с некоторыми умными ламами, а также с преступным миром Нерчинской каторги. Часто я вступал в религиозные собеседования с ними, и нередко при этом мне приходилось выслушивать от лам горькую правду.
Много раз говорили они мне: «Вы, христиане, для того и христиане, чтобы своею жизнью отрицать всякого Бога. Что касается вашего Христа, то мы, язычники, часто жалеем Его. Вы знаете, от начала появления на земле человечества и вплоть до наших дней еще не было человека, который бы так подвергался всевозможным мукам, циничным издевательствам, насмешкам, всякого рода кощунственным поруганиям, дерзким пощечинам, скверным плевкам, как ваш Христос от вас же, самих христиан.
Смотря на вашу жизнь, мы должны сказать, что ваш Бог вовсе не Христос, а какой-то самый злой дьявол. Вы живете жизнью дьявола; злее христиан никого нет в мире, вся ваша христианская религия есть в вашей жизни сплошная насмешка и издевательство над Христом.
Относительно же вас, самих миссионеров, у нас, язычников, составилось такое твердое убеждение, что вы до мозга костей лжецы, обманщики и отъявленные палачи человеческих душ; вы проповедуете нам Христа, а сами совершенно в Него не веруете, ваша вера в Него – вера карманная и желудочная; вы нам проповедуете Христа за деньги, за награды.
Если бы вы, миссионеры, верили действительно во Христа и ради Него Самого проповедовали нам Евангелие, то тогда вы и жили бы по учению Христа; а теперь же мы видим и убеждаемся, что вся ваша жизнь есть совершенное лицемерие и преступное шарлатанство! Вы нам проповедуете живого святого христианского Бога, а сами пьянствуете, прелюбодействуете, играете в карты, курите табак, занимаетесь торговлею Христом, продаете Царство Небесное, обкрадываете простых людей, ругаетесь скверными словами, едите сытно, одеваетесь роскошно, на счет Христа выстраиваете себе дворцы, кладете тысячи в банк, учите на них своих детей; живете праздно, пренебрегаете черным трудом и т. д. Поэтому на наш беспристрастный взгляд миссионер христианский есть христианский Иуда и богопродавец».
Таково мнение лам о христианских миссионерах. Один лама в беседе со мною утверждал, что самым первым врагом христианства являются миссионеры. Он говорил: «Все миссионеры христианской религии прежде всего государственные политики, они сперва проповедуют нам Евангелие, а за Евангелием мы слышим грохот пушек для нас. Вот почему, – говорил он, – вы, миссионеры, всегда и везде являетесь страшными убийцами человеческих душ, распространителями антихристианского духа». Так мне говорили правдивые ламы.
Мне было прискорбно слышать такую чистую святую правду. Действительно, я не буду говорить о других, скажу лично о себе. В бытность мою миссионером я сам чувствовал, что все мои миссионерские поездки к язычникам вносили в мою душу страшную нравственную муку. Я не раз спрашивал себя: «Где и в чем заключается действительное ручательство моей личной веры в то, что я проповедую этим несравненно чище и нравственнее меня живущим детям природы? Я влеку их ко Христу, но сам-то я живу ли по Евангелию? Я хочу ввести их в христианство, но в какое?
Не в то ли, в каком я сам живу? Если в это христианство, то это не истинное христианство, это христианство есть враждебное язычество против истинного Евангельского христианства; что же касается чистого подлинного христианства, то я по самому духу моей жизни злостно-враждебен ему; после этого куда же я веду этих детей природы?
Ведь недостаточно только учить людей Христовой вере, а самому оставаться язычником. Если хочешь учить людей и крестить их, то прежде всего самому нужно быть истинным учеником Христовым, истинным последователем Иисуса Христа, я же вовсе не ученик Христа и совершенно не Его последователь». Так я думал, рассуждая сам с собой.
Однажды как-то я отправился на Иван-озеро, что около села Шакши, там я увидел одного бурята, который с горькими слезами раскаивался в том, что он принял христианскую православную веру. Он говорил: «О, так нехорошо, шибко нехорошо миссионер делал. Он мне говорил: крестись, крестись, будет хорошо; я крестился, и теперь я не знаю, какому Богу молиться: бурятскую веру я бросил, русскую веру я совсем не знаю. Стал я как собака. Зачем я слушал русского миссионера и крестился в русскую веру? Теперь я ни человек, ни собака. Большое зло я сделал, что свою веру в себе изломил, а русскую не сделал».
Эти слова несчастного бурята глубоко заставили меня задуматься. Таких случаев было немало. И вот подобные явления останавливали на себе мое внимание, они доказали мне, что современное миссионерское проповедование Слова Божия есть одна только безнравственная порча тех людей, которым мы проповедуем Евангелие.
В самом деле, во что в настоящее время вылилось церковное проповедничество Слова Божия?
Прежде, во дни появления христианства, были харизматические апостолы, пророки, учители христианской Церкви, они не столько словом проповедовали Христа, сколько делом, сколько самоотреченной любовью к Иисусу, сколько своею тяжело нагруженною Евангельскими подвигами святой жизнью.Не то теперь. Не то и я, как сын века сего. Я прежде всего не себя хочу наклонить под ярмо единого Учителя и Наставника Христа, нет, я хочу быть прежде всего сам учителем и наставником других. Я хочу сам заменить Христа и учить людей тому, что противно и враждебно Христу. Мне в то время казалось, что все люди, конечно, исключая лично меня, большие невежды, их нужно просвещать, для них нужно что-нибудь делать, им нужно во всем помочь, их нужно спасать от вечных мук и все это нужно делать для них сейчас же и т. д. Такие моменты моего стремления учить людей, проповедовать им спасение души часто сопровождались во мне жалостью к людям, слезливым восторгом радости и т. д.
Но вместе с тем я чувствовал, что все это одна дьявольщина, один великий грех гордыни и тонкого тщеславия, потому что каковы бы ни были подвиги, совершаемые мною, но, если они оторваны от Самого Христа, от Его Евангельского учения и если в свою очередь сама моя жизнь есть одно лишь лицемерие и горькая насмешка над самой религией и над Самим Христом, то, конечно, все это есть верх всякой злобы и сатанинской гордости. Так стремился я своими проповедями пересоздать, охристианизировать весь мир, только отнюдь не касаясь [ни] самого себя, ни своей собственной личной жизни.
В настоящее же время существует какая-то омерзительная болезнь, болезнь религиозная и болезнь ученая; эта болезнь, как никогда, ныне в моде и сама по себе очень заразительна, она особенно заражает религиозных ученых и духовно-пустых, праздных прожигателей жизни. Эта болезнь по существу своему есть великая благородная мания учить и только учить других тому, с чем собственная жизнь совершенно расходится, или в крайнем случае чего в личной жизни никогда сами эти господа на практике не переживали, в чем никогда серьезно внутренне не упражнялись, ограничиваясь только лишь одною болтовней.
В настоящее время, действительно, чтобы прослыть религиозным и ученым, нужно как можно больше о своих предметах красиво и ловко болтать. Это страшная болезнь нашего века! Она есть грозный показатель живого разложения души европейца-христианина. Этою предсмертною болезнью страдала некогда и сама мудрая Эллада, этою же болезнью болел и я, и болел больше, чем другие. Я учил язычника верить во Христа, но сам я на самом деле давно потерял живую веру в Него.
Я проповедовал Евангелие язычникам, а сам жил совершенно против Евангелия. И вот когда приходилось встречать крещеных бурят, тунгусов, орочан, печально раскаявшихся в том, что через принятие православной веры они потеряли всякую веру в Бога, тогда душа моя наполнялась какою-то злостью против самого себя, и в то время мне было ужасно тяжело. Я хорошо сознавал, что мое миссионерство среди язычников было ничем другим, как распространением другого нового язычества – современного христианства. Это меня страшно мучило.
В это же время я объезжал и Нерчинскую каторгу; здесь, среди преступного мира, я как будто снова оживал: душа моя снова наполнялась чистою любовью ко Христу, мне не раз легко и светло становилось на душе. Причина этого была не во мне, причина моего периодического приближения ко Христу лежала в самих арестантах, они как бы насильно влекли меня ко Христу.
Это было так: когда мне приходилось исповедовать арестантов, то их искреннее и глубокое раскаяние настолько было сильно, что оно вызывало во мне страшное мучительное самоосуждение. Совесть моя говорила мне: «Смотри, перед тобою стоят тысячи разбойников и злых убийц, одни в кандалах, другие без них – все они длинной вереницей тянутся ко Христу, все они всем своим существом ищут Его, желают с Ним примириться.
Посмотри на их ланиты, как струятся по ним горькие слезы, а ты… ты, священник, ты, их проповедник, ты, всегда зовущий их ко Христу, почему же ты сам так далеко уходишь от Христа? Почему ты не хочешь по-прежнему любить своего оскорбленного Господа? Почему ты не хочешь примириться со Христом? Что тебя держит вдали от Него? Ах, Спиридон, Спиридон, помни и никогда не забывай: как страшно впасть в руки живого Бога!»
Об авторе
Спиридон (Кисляков), архимандрит (1875-1930)В миру Георгий Степанович Кисляков. Выдающийся миссионер, пастырь, духовный писатель, ревнитель раннехристианской чистоты Церкви, противник симфонии Церкви и государства, знаменит своей проповедью пацифизма.
Три года Георгий Кисляков проводит на Алтае, проповедуя язычникам Благую Весть. Именно там, насмотревшись на обращение церковных властей со старообрядцами и иноверцами, Кисляков с особой силой понял несовместимость всякого насилия с Евангелием.
В 1903 г. Кисляков принимает священство и монашество. Теперь он занимается окормлением заключенных. Популярность Кислякова была так высока, что во время революции 1905 г. его сажают под домашний арест (возмущенные заключенные собрали 14 тысяч подписей и послали телеграмму на имя царя с просьбой поддержать их духовного пастыря).
В 1913 г. Спиридона (Кислякова) переводят в Одессу, где он продолжает свое служение, но уже в ночлежках. Во время Первой мировой войны Кисляков становится военным священником. Для него это было время духовного кризиса — Кисляков не мог понять, как можно, проповедуя о Христе, посылать солдат в бой. В конце концов Спиридон (Кисляков) понимает, что государство является «самым злейшим врагом Христовым», а современная церковная жизнь — суть «сплошная открытая измена Христу».
Свои взгляды он изложил в «Исповеди священника перед Церковью», публиковать которую его отговорили друзья (возможно, Экземплярский) — советовали дождаться Поместного Собора. Нельзя утверждать точно, но при созыве Всероссийского Собора св. Патриарх Тихон, симпатизировавший Кислякову, ничего не стал предпринимать в отношении его «Исповеди».
После революции о. Спиридон (Кисляков) живет в Киеве, где начинает публиковать свои труды, в том числе «Исповедь». Архимандрит Спиридон становится настоятелем Преображенского храма. Здесь он служит Литургию с открытыми царскими вратами — этим почетным правом священнослужитель был благословлен Патриархом Тихоном. Кисляков основывает братство Сладчайшего Иисуса и принимается духовно окормлять наиболее неимущих киевлян.
Совместно с отцом Анатолием Жураковским отец Спиридон проповедует по казармам и рабочим кварталам. В годы гонений Кисляков оказался чуть ли не единственным, кто умер своей смертью.