Тысячу лет назад православие пришло на Русь. А вместе с ним пришла и икона, новое осознание и понимание мира. Мира не земного, прекрасного, полного таинственного смысла и значения. В течение многих веков живопись православного византийского мира, и древнерусская живопись, несли людям необычайно и полно духовные образы и истины христианской веры.
В глубоком раскрытии этих самых важных истин обретала величие византийская живопись, в том числе и иконопись Древней Руси, а рожденные ею иконы, мозаики, фрески наделены великой силой.
Не только в храмах, в каждом доме в красном углу стояли иконы с ликами Спаса, Богородицы, святых. Люди вставали на молитву перед теми же иконами, перед которыми молились их отцы и деды. И при пожаре первыми выносили главную ценность — иконы.
И вот сто лет тому назад икона была открыта заново. Были предприняты попытки расчистки и реставрации древних икон. И, освобожденные от потемневшей олифы, они являлись в ослепительном, недоступном современной живописи сиянии красок. Неизменно более совершенными, чем виделись сквозь потемневшую олифу, оказались и рисунок и композиция; загадочно прекрасны были открывающиеся на иконе образы.
Одной из таких икон был «Спас Нерукотворный». В иконографии лик Иисуса Христа называют Спасом: «Спас Пантократор», «Спас Вседержитель», «Спас Эммануил», «Спас в Силах», «Спас Нерукотворный»…
Библейское сказание гласит, когда Христа вели на Голгофу, он нес тяжелый крест, одна женщина подала ему полотенце, платок, чтобы он стер с лица пот: на иконе, как на полотенце, отражен только лик Христа. Драматизм образа усиливает симметричность лица Спасителя, что ярче проявляется в изгибе его бровей. Скудная цветовая гамма: лаконичное сочетание темных желтых и оливковых тонов. Перед нами произведение искусства. Искусства непонятного, но бесспорно высокого.
Знаменитый французский художник Андрей Матисс, увидав иконы, писал: «Русские совершенно не подозревают, какими ценностями художественными и великими богатствами они владеют. Это наши. французские живописцы должны учиться в России. Даже Италия в области иконописи даст меньше».
А что же было в Италии? Вообще на Западе? Ведь там тоже исповедовали христианство. И художники тоже писали Христа, сцены из его жизни, святых, апостолов. Евангельские сюжеты были для них лишь поводом, чтобы передать красоту и совершенство человека, человеческого тела. Недаром это время называют эпохой гуманизма. Временем, когда человек стал центром мира, мерой всех ценностей. Действительно, западные мастера достигли того, к чему стремились, недосягаемых вершин в изображении земного мира.
У нас все было иначе. Кому придет в голову даже не сказать, а просто подумать: «Красива ли эта женщина»? Эти слова — для обозначения наших, земных понятий. Перед нами не лицо, а лик. Не портрет, а образ. Матерь божья, образ духовной чистоты, материнской любви, всепонимания и всепрощения.
На Руси существовало более трехсот сюжетов иконографического изображения Богоматери. Известные, почитаемые и великие — «Богоматерь Владимирская», «Белозерская», «Корсунская», «Донская», «Ярославская», «Казанская».
Все великое разнообразие сюжетов этих икон можно разделить на три основных композиционных формы «Богоматерь Одигидрия», «Богоматерь Умиления» и «Богоматерь Оранта».
«Владимирская Богоматерь» — главная наша святыня.Эту икону привезли из Константинополя в Киев. Затем князь Андрей Боголюбский привез ее во Владимир. А когда Москва стала собирать вокруг себя земли русские, икона заняла свое место в Успенском соборе Московского Кремля.
«Теплой заступнице мира холодного», как назвал Богоматерь М.Лермонтов, поручали и собственную судьбу, и судьбу своих близких.
Древние художники знали, что за иным миром, земным есть нечто высшее, жизнь духа, божественный мир, непостижимо связанный с нашей земной жизнью.
Надо помнить: то, что мы считаем главным, там, порой, не имеет особого значения. Там все иначе.
Мы привыкли видеть картины объемными, но дух бесплотен. И на иконе изображение почти плоское, двухмерное. На иконе может быть изображено не изображаемое. Бог-отец держит младенца Бога-сына, а на нем, в круге – фигура голубя. Голубь – является символом святого духа.
Фигуры людей порой оказываются там выше домов и башен. Горы не похожи на наши горы, а дальняя сторона дома шире, чем ближняя.
А вот так изображен целый город, с домами и башнями, людьми и животными. И рядом, неизмеримо большой по сравнению с этим городом, святой Георгий на белом коне. А внизу целая полоса картин, переходящих одна в другую. Этюды из жития святого подвижника. Не зря икону назвали книгой для неграмотных.
В отличие от нашего мира, там, наверху, все происходит одновременно, как на иконе «Рождество». В центре ее Богоматерь — самая крупная фигура иконы. Рядом, в яслях, кормушке для скота, лежит только что родившийся младенец Иисус. Казалось бы, образ события завершен, но ниже, под деревьями, две женщины готовят купание младенцу. Одна пробует воду, другая готова окунуть его в купель. Все происходит параллельно. Времени нет, есть вечность.
Как же создавалась икона? Прежде, чем взяться за кисть, отесанную липовую доску в несколько слоев покрывали левкасом (составом из мела и крепкого рыбьего клея). Выравнивали гладким полировочным камнем, все кропотливо и долго. Приготовлялись краски из цветных земель, иногда даже из толченного драгоценного камня на яичном желтке.
И лишь потом, держа непрерывный пост, иконописец с молитвой приступал к священнодействию, сотворению образа.
Церковь установила очень жесткие каноны иконописи. Но и в этих рамках художник Древней Руси мог пользоваться относительной свободой. Истинные художники вносили что-то свое, свои эмоции, мысли, чувства, представления о мире, о жизни, о красоте.
У одного художника Георгий Победоносец это красивый, стройный юноша, а конь под ним гнет гибкую, лебединую шею, перебирает мелко тонкими ногами; у другого художника – он богатырь из былины или русской сказки. У одного Никола — отшельник и аскет, отрешившийся от всего земного; у другого — старичок-лесовичок, добрый и простодушный. У одного — краски сдержанные, глуховатые; у другого – чистые, глубокие, сверкают и переливаются, словно самоцветы.
Основы христианской иконописной символики цвета были заложены еще Дионисием Ареопагитом.
Красный цвет в христианской культуре — это Божественный огнь, цвет крови Христа, красный это цвет мучеников, но красный – это цвет царственности и величия — императорский пурпур.
Зеленый — символ цветения, юности.
Желтый — олицетворяет золото.
Голубой – это цвет небес, чистоты.
Белый цвет- цвет Бога, он подобен свету.
Черный цвет — сокровенные тайны Божьи.
Цвет для русского иконописца являлся тем средством, применение которого позволяло ему передать эмоциональные оттенки. С помощью цвета он мог достигать выражения силы и величия, милосердия и всепрощения. Но иконы разные, потому что каждый художник пишет себе так, как он понимает и представляет себе образ, естественно не отступая от главного. Особенно видна эта разница в понимании мира между двумя великими современниками, жившими в тяжелое и страшное время.
В иконах и фресках Феофана Грека — аскетическая суровость, воинственная непримиримость к человеческой слабости, призыв к борьбе с грехом и злом. В образах Андрея Рублева — спокойствие и мягкость. Но в них чувствуется непоколебимая внутренняя сила. Кто это? Человек или Бог? И вспоминается поучение апостолов: «Вот стал человеком для того, чтобы человек мог стать Богом».
Далекие времена ХIV-ХV веков. Бремя, когда в пожарах и крови братоубийственной розни из Новгородцев и москвичей, тверичей и суздальцев рождался новый народ — русские. И духовным отцом этого нового народа стал никому до того неизвестный инок, живший с медведями в глухих подмосковных дебрях — Сергий Радонежский. В молитвенном подвиге ему был явлен образ Троицы, божественного триединства, символ единения мира и любви. И Андрей Рублев оставил нам этот образ в своей бессмертной иконе.
Рублевские ангелы источают невидимую, но могучую, как магнитное поле, божественную любовь. В их медлительных движениях, в их позах и взглядах – мир, покой и согласие. Но есть что-то еще, что выше и сильнее, что рождает и мир, и покой, и согласие – Любовь. Любовь, в которой воплощен сам дух русского православия, та его суть, имя которой – Святая Русь.