Обратимся к труду отечественного схоласта А. Меня «Молчание века». Ни кто не пытается оспаривать тот факт, что Иисус Христос – реальная личность, обсуждаются качества этой личности, правдивость Евангелий и т.д. в диалоге с А. Менем.
Вот цитата, упущены только цифры, не важно у кого, сколько трудов до нас не дошло…, речь о том, что дошло и на основании чего судим: «Во-первых, отсутствие книгопечатания ограничивало число рукописей, что облегчило полное исчезновение огромной массы манускриптов… При таком положении вещей нельзя категорически утверждать, что о ком либо в литературе не было упоминаний».
Интересная посылка, следуя той же логике — упоминания, например, о Геракле, почти не встречаются, но, учитывая, то, что из античных времен до нас почти ничего не дошло, мы можем сделать вывод о том, что Геракл — реальная историческая личность. Тоже можно сказать об Илье Муромце, а лет через тысячу и про Василия Теркина.
Вот что мне всегда нравилось в христианских проповедниках — способность незнание чего-либо выдать за доказательство. Например, не знаем чего-либо, значит Бог есть. Ведь если следовать логике схоластов, получается, что «2+2=4» — аргумент атеистов и сатанистов, а вот любая недоказанная теорема — доказательство существования Бога. Словоблудие одним словом. Незнание чего-либо в равной степени доказывает противоположные мнения. Это факт. И то, что А. Мень, являясь священником РПЦ, врет — факт. РПЦ — врет? Факт?!
Следующая цитата: «Во-вторых, странно требовать от античных авторов сведений о таком незначительном в их глазах факте, как кратковременная деятельность некого Учителя в глухой восточной провинции. Тогда повсюду странствовали различные проповедники, и Христос, с точки зрения язычников, ни чем от них не отличался».
Обратимся к Плинию Младшему, если приводить его текст точно, а не как А. Мень (quasi deo), то получается следующее: «Помазаннику как Богу» (chrestiano quasi deo) , что полностью подтверждает языческие взгляды римлян, Плиний Младший констатировал поклонение помазаннику, подо что и Иисус Навин, например, подпадает и еще неизвестно кто, чьими трудами воспользовался автор, создававший Новый Завет.
И к чему ссылка на Плиния Старшего (трудов которого не сохранилось)? Если идет речь о Плинии Младшем, племяннике, жившем на 30-40 лет позднее, правителе Вифинии, что-то нестыковка получается. Вифиния — никогда в состав Израиля не входила… Кроме того, Вифиния — это территория современной Турции, с 74 г. н.э. входила в состав то Рима, то Византии (в 14 в. н.э. завоевана Турками). С Израилем общих границ не имеет, близко, но не очень. Так, что Плинию о событиях Иудеи, тем, более чем вековой давности узнать, точно не грозило… тем более, что новости стекались в Рим, а не в захолустье к Плинию Младшему. Его истории в основном написаны по переписке и т.д., если ему верить — на территории РФ — кентавры жили, а зимой пух с небес падал. на уровне «В гостях у сказки».
Важный аргумент, если обратиться к древнему греческому языку, мы узнаем, что «Хрестос» — это помазанный, намазанный, наречие. (Обратившись к тому же Тациту, мы встречаем это слово очень часто — так как «Хрестос» — намазание — это растирание тела маслами и благовониями, тот же Нерон, говоря на греческом, ни один раз на дню ХРЕСТОСОВАЛСЯ! (натирался маслами и благовониями).
А вот ХрИстос — более позднее изобретение, ибо евреи (аромейцы) в греческом языке плохо знали (Римской провинцией были), а если и знали, почему вместо латыни греческое слово взяли? Буква «И» в имени сына Господа гораздо позже появилась — в 4-6 веке н.э., собственно, когда грамотные люди вопросы стали задавать… создали имя собственное…
Из этого следует вывод, что Хрестос — это помазанник, в смысле пахнущий благовониями и ни как не конкретная личность. В подтверждение наших выводов читаем Евангелие «Деяниях апостолов» (11 : 26) мы читаем, что название — или прозвище — «христиане» придумали язычники-жители Антиохии, славившиеся своей насмешливостью. Таким образом, «хрестиане» — люди, которые любили мазаться маслами и благовониями, скажем так ими злоупотребляли, раз это вошло в притчу… в подтверждение этого довода и мусульманский термин, который переводится на русский как «намаз».
Надеюсь не секрет, что Мухаммед основал свою религию зная о христианстве, перенял и развил многие моменты, хотя… сам Мухаммед Коранов около 30 написал, а сейчас каноническим признан тот, что после его смерти написан не известно кем (апостолами)…
Интересный вывод напрашивается, Христос и христианство — это не поклонение конкретной личности (Иисусу или Троице), а РИТУАЛ! Христианство — это ритуал намазывания себя благовониями!, что стало в дальнейшем с легкой руки жителей Антиохии (которые так назоритян обзывали за злоупотребление благовониями и маслами) и тупости адептов названием новой религии. Знать будущая религия СПА называться будет… а адепты — то и спаняне, толи спальники…
Вот оказывается еще, бред и ложь от А. Меня, чего он добивался? За что его убили? За вранье, за то, что, как и Сусанин вел по пути, но не туда?
Далее перейдем к Корнелию Тациту, вот ведь незадача, пожар в Риме 64 г. н.э. — а ему только 9 лет (К. Тацит — 55 — 120 гг. н.э.), возраст… но тут возникает вопрос: можно ли вообще верить Тациту, когда он пишет, что в Риме жило много христиан, называвшихся так по имени Христа. Сомнения тут вполне закономерны. Известно, что в I веке н.э. приверженцы Христа еще не назывались христианами, а, пожар Рима имел место в 64 году н. э.
Следовательно, в 64 году н. э. в Риме не могло быть «хрестиан», как их называет Тацит. Назореи составляли, правда, отдельную секту, но не порывали с иудаизмом. Они считали себя правоверными иудеями и отличались от своих собратьев лишь своим убеждением, что предсказанный библейскими пророками мессия уже явился в образе Иисуса Христа.
Неудивительно, что римляне не отличали христиан от иудеев, о чем свидетельствует, в частности, запись Светония (около 70-160 г.г.), который тоже вращался в высших придворных кругах и пользовался покровительством Плиния Младшего. Светоний был крупным сановником при императоре Траяне, а император Адриан сделал его своим секретарем. Это открывало ему доступ к государственным архивам и к текущим материалам, освещающим положение дел в Римской империи. Но до чего скудны при всем этом его сведения о христианах! После тщательных исследований ученые пришли к единодушному выводу, что обе фразы являются подлинными и принадлежат самому Светонию, с той лишь оговоркой, что вторая, несомненно, заимствована у Тацита.
В его знаменитом сочинении «Жизнеописание двенадцати Цезарей» (около 121 г.) есть две краткие, но красноречивые фразы. В главе об императоре Клавдии сказано: «Он изгнал евреев из Рима за то, что они беспрестанно смутьянили, подстрекаемые каким-то Хрестосом» (А. Мень перевел эту фразу, как «из-за некого Хреста» (интересное разночтение, при том, что Мень филологическим образованием не обладал), а в главе о Нероне: «Наказали пытками хрестиан, приверженцев нового и преступного суеверия». При этом Мень подтверждает, что в традиционной иудейской вере в это время происходил раскол, но почему-то назареев называет упорно христианами (хотя термин возник на несколько веков позже).
Это предположение подтверждается тем, что в главе об императоре Клавдии Светоний не отличает христиан от иудеев, а о Хресте рассказывает, что он находился в то время в Риме и беспрестанно сеял среди евреев смуту.
Светоний считается серьезным, добросовестным историком, и ученые не могли поверить, что он настолько поддался вздорным слухам. Предполагали, что в его сообщении кроется все же какое-то зерно истины, что речь идет, быть может, не об Иисусе Христе, а о другом человеке, по имени Хрестос. Автор книги «Тайна Иисуса» П. Л. Кушу указывает, что в ту пору это имя было очень распространено среди рабов и вольноотпущенников. Иначе говоря, у нас даже нет уверенности в том, что скупая запись Светония касается именно Иисуса Христа.
Далее по тексту А. Меня… «Цельс же в своей в своей полемической книге » Истинное слово»…» — все труды Цельса были уничтожены христианской церковью как еретические, сохранилась только работа Оригена (185 — 254 гг. н.э.) «Conta Celsum» (Против Цельса), где идет полемика с цитатами из Цельса «Истинное слово». Насколько они точны неизвестно, страсть схоластов ко лжи известна, в защиту этого аргумента есть вопрос — от чего христианской церкви уничтожавшей труды Цельса хранить работу Оригена, которая содержит в себе более половины труда Цельса? Чтобы уничтожить память о Цельсе и его труде? Так, я думаю, скоро дойдет до полемик с Библией Ла Вэя… так что утверждение Меня о том, что Цельс писал о Христе так же голословно как и его же утверждения о том, что именно свидетельства о Христе из трудов известных античных и иудейских историков до нас не дошли… пустозвонстство и предположения основанные только на его убежденности. Собственно, вранье.
И опять обратимся к А. Меню: «Перечислив почти всех античных писателей того времени, мы видим, что многие из них добросовестно сообщают те сведения о Христе и христианах, которыми располагают». Смотрим выше на цитаты «Хрестос», «хрестиане», «назореи» — ни одного имени собственного, никаких исторических фактов — есть домыслы и путем ошибки в слове («е» меняем на «и») получается новая религия и имя Бога. Великолепно!!! Если в слове Клязьма «я» поменять на «и», то получиться «Клизьма», правда, смешно? Хи-хи!!! Аналогия очевидна…
Еще цитата по А. Меню: «…Маара Бен Серапион. В письме сыну, которое большинство историков датирует 75 г. н.э… или иудеи — от казни своего мудрого Царя… иудеи сокрушены и изгнаны и своего Царства и живут в рассеянии. (Barnicol E., Das leben Jesu. VII, У 72, Halle, 1958)».
Обратимся к истории — Израиль (Израильское царство, объединившее 11 из 12 колен Израилевых) был захвачен в 722 г. до н.э. ассирийским царем Саргоном 2-м, затем во 2-м веке до н.э. захвачено Римской Империей, сообщите мне, верующие — когда евреи своего Царя убили? В 8-м веке до н.э.? а как же летоисчисление?
Нестыковка в работе Маара Бен Серапиона, либо он о другом Царе говорил, либо у него с историей нелады были, либо Меню так хотелось доказать свою правоту, что исторические факты ему глаза не резали… ан нет… Мень Царем иудеев Иссуса Назаритянина называет (сам наверное провозгласил, потому что единственный, кто себя Царем провозглашал с 8 в. до н.э. – это Иисус Христос), вот только если даже его считать автором Нового Закона, все равно по времени не получается… опять вранье какое-то… И как, скажите мне, существование Иисуса Назаритянина доказывает существование Иисуса Христа? Никак!!! Более того, опять А. Мень продемонстрировал желание подтасовывать факты и перевирать факты. Как ловко в его руках фраза Маара Бен Серапиона стала доказательством. Но стоит обратить внимание на содержание фразы Серапиона – почему он упоминает Пифагора, Платона, Сократа, а иудейского мудреца называет просто мудрый Царь? Почему не использует имени собственного? Опустим тот факт, что Мень переименовал мудрого Царя иудеев в «Царя Иудейского», в имя собственное, но вот неточности перевода остаются. Тем более, Мень ссылается на немецкое издание 1958 г., переводил, судя по всему, сам. Так что речь идет о конкретном человеке, имя которого переводится как «царь» и все на свои места становится. Появляется логика и законченность в тексте.
Таким образом, А. Мень опять доказал, что незнание доказывает что угодно, а христианство – необразованность или его следствие.
Еще в противовес мнению А. Меня следует привести следующий факт: в книге пророка Исайи повествованию о муках и смерти Раба Божьего посвящена целая глава. Впрочем, мессианский характер этих пророчеств всегда подвергался сомнению. Иудейские раввины утверждали, что речь в данном случае идет не о конкретном человеке, пострадавшем во имя Бога, а о всем еврейском народе, гонимом язычниками за свою веру. Ряд исследователей также полагает, что слова Исайи о безвинном страдальце не относятся к мессианским пророчествам. Д. Кроссан, например, указывает на то, что главы о «страдающем Слуге Божием» были написаны, по-видимому, в период правления царя Кира, когда часть иудеев встала на сторону персидского царя, за что и подверглась гонениям со стороны проассирийски настроенной верхушки иудеев в изгнании. Кроссан считает, что у Исайи речь идет о гибели одного из сторонников Кира. Однако эти слова Исайи гонимыми и необразованными евреями толковались в конце I в. как пророчество о судьбе мессии-страдальца .
А новозаветные книги у нас были доступны иностранцам где-то с 2-го в. н.э., современности известны несколько источников христианской религии, имевших распространение за пределами Иудеи:
1. Папирус Джона Риланда — фрагмент Евангелия от Иоанна – 125 гг. н.э., найдено в Fayum (Египет), хранится в Манчестере;
2. Папирус Честер Веатты — части Нового завета – 200 — 300 гг. н.э., найдено там же, хранится в Дублине;
3. Папирус Водмера — части Нового Завета – 200 — 600 гг. н.э., найдено в Египте, хранится в библиотеке Cologny bei Genf;
4. Некоторые пергаменты, написанные так называемым Маюскелном и Минускелом (9 в.);
5. Кодекс Синаитикус — Ветхий и Новый Заветы – 4 в., гора Синай, хранятся в Лондоне;
6. Кодекс Александринус — Ветхий и Новый Заветы, 5 в., Александрия, хранится в Лондоне;
7. Кодекс Ватиканус — Ветхий и Новый Заветы, 4 в., Рим (Ватикан);
8. Кодекс Ефрема рескриптус — Ветхий и Новый Заветы, 5 в., Париж;
9. Кодекс Безе (на латыни) — Новый Завет, 5 — 6 вв., найдено в Сев. Африке, хранится в Кэмбриджском университете.
Отсюда следует однозначный вывод о том, что Маара Бен Серапион мог пользоваться только старозаветными источниками и скорее всего имел в виду царя Давида или еще кого-то, времен царя Кира. И никакой связи с Иисусом Назаритянином .
Для чего имена Филона Александрийского (ум. ок. 45 г. н.э.), Юста Тивериадского (1 в. н.э.) А. Мень использует — для количества? Хотя по свидетельствам христианской церкви 9 в .н.э., когда еще труды Юстаса были целы, даже они в них свидетельств о Иисусе не находили, на что очень сетовали… Или что бы фактами мозги запудрить и чтобы читатель стал некритичным к его публицистике? Нечестно!!! Метод в психологии называется переполнение.
Приходится признать, что римская историография сообщает об Иисусе Христе и христианстве до крайности мало, а если и сообщает, то о хрЕстианах и ХрЕсте, которые жили в Риме и являлись ветвью иудаизма. С другой стороны, римляне и евреи представляли собою два разных, чуждых друг другу мира, географически очень далеких.
Настала очередь еврейской историографии и ее свидетельствам об Иисусе Христе. Все, чем располагает христианская традиция, сводится к одной-единственной записи в сочинении еврейского историка Иосифа Флавия «Иудейские древности».
Иосиф Флавий, как он сам рассказывает в своей автобиографии, родился в год прихода к власти императора Калигулы, то есть в 37 г. н.э., он с гордостью отмечает, что происходит из знатной семьи первосвященников, а мать его принадлежит к царскому роду Маккавеев. Иосиф с детства отличался необыкновенным умом и способностями; изучал юриспруденцию, увлекался вопросами религии, принадлежал поочередно к нескольким сектам, одно время был священником в иерусалимском храме. В 66 году, когда вспыхнула римско-иудейская война, его назначили губернатором и военным комендантом Галилеи.
Кстати сказать, в этом сочинении содержатся еще две важные для христианства информации о Иоанне Крестителе и о смерти Иакова, брата Иисуса. В книге « Иудейская война» есть свидетельство о существовании Иоанна Крестителя, оно признается подлинным. Вот только как это доказывает существование Иисуса Христа? Это даже не косвенное доказательство его существования. Документально Крестителя и Христа ни что не связывает, у Флавия об этом нет ни слова.
В этом ракурсе интересны противоречия Евангелий и апокрифов, где указывается, что Иаков был родным братом Иисуса. Утвержденные в Качестве Евангелий в 2 в. н.э. откровения, были написаны позже, чем некоторые апокрифы и их историческая точность более чем спорна, тут, как и советовал Лютер, схоласты предпочитают помолчать и просто верить. Даже в стане библеистов нет единого мнения о том, кем Иаков приходился Христу – от сводного до двоюродного брата.
Свидетельство о Христе важное, хоть и косвенное, но не поддающееся сомнению. Вот только от чего столько противоречий, неточностей?
С 6 г. н.э. после смерти Ирода управлять провинциями стали прокураторы, которые и назначали первосвященников Иудеи и Самарии .
Интересным на этом фоне является свидетельство о первосвященнике Ханане 2-м, который в 62 г. н.э. пользуясь отсутствием прокуратора «… приговорил к побитию камнями Иакова, брата Иисуса, так называемого Христа…». Для римской провинции это было важным событием! Это был практически открытый бунт – вершить власть именем Императора мог только прокуратор и ни о каких спорах речи быть и не могло! Иначе о противоречиях Пилата с назначенным им же первосвященником (и находящимся в полной его власти) тоже свидетельства сохранились бы. Пилата за то, что он уступил первосвященнику сняли бы с должности, а ему безродному солдату это было равнозначно смерти.
Кроме того, следует отметить, что первосвященник – это глава Синедриона, назначался в единственном лице и как в Евангелие оказалась их много – загадка.
Далее, Мень делает вывод о том, кем был Иаков Христу на основе Нового завета, но с каких пор Заветы стали историческими документами? Они всегда представляли более религиозную ценность и культурную, а вот с исторически Евангелия полны неприкрытых противоречий. Но А. Мень использует Заветы как доказательство – в очередной раз продемонстрировав способность подтасовывать факты и не обращать внимание на политико-социальный строй эпохи – евреи продолжали жить родами, у них был родовой строй, причем как у эссенов, так и у назаретян, так что все жители селения мужского пол, не состоящие в восходящем или нисходящем родстве были братьями (что подтвердили результаты Кумранских раскопок). Так что, то, что Иаков был назван Флавием братом Христа (очередного мессии) означает, что Иаков относился к секте назоритян, более того был важной персоной, апостолом и ничего более. Это же объясняет отсутствие в Евангелиях свидетельств о родственниках Иисуса Христа – не было у него братьев и сестер. А верующие до сегодняшнего дня друг друга братьями называют.
Вот например, в Евангелиях рассказывается о том, что Иисус Христос родился «во дни царя Ирода» (См. евангелие от Матфея, гл. II, ст.1.) и что в это время Сирией правил наместник Квириний. Известно, однако, что царь Ирод умер за четыре года до того момента, к которому церковь относит рождение Христа, а Квириний в это время Сирией не управлял. Дальше сообщается, что этот самый Квириний предпринял перепись населения во всей стране и что родители Христа должны были прийти в город Бетэль пройти перепись. Это тоже неверно. Первая перепись в Иудее была проведена в 7 г.н.э., т.е. через семь лет после событий, к которым ее приурочивают Евангелия, притом это была не перепись населения, а перепись имущества. Никаких поездок для того, чтобы пройти перепись, не могло быть: важно было записать жилище, скот, землю и т.д., а это можно было сделать только на месте. К чему эта ложь? Ирод никакого новорожденного Иисуса искать не мог, он был давно мертв, не было никакого избиения младенцев, не было ни каких признаков явления Сына Божьего. Все описанное притянуто за уши в более поздние времена, со 2-го по 7 вв. н.э.
О какой историчности Нового завета Мень говорит? Свою ложь он подтверждает выдумками из мифического религиозного литературного произведения?
В прочтении и понимании христианства необходимо учитывать характер эпохи написания Нового завета – после восстания зелотов Израиль перестал существовать, евреев просто истребляли без разбора, к стати этаже участь постигла и эссенов (ессеев). Еврейский народ попал в сложную ситуацию, его уничтожали и сгоняли с земель и торговых мест, следствием чего стали упаднические настроения, близкие к взглядам эссенов (ессеев), усугубленные тотальной неграмотностью (структура синагог была разрушена, в иные образовательные учреждения евреев не пускали) – все это стало более чем благодатной почвой для развития религии о Спасителе, о том, что в загробном мире евреям воздастся за их страдания.
Еще один фактор – уровень знаний эпохи. Евреи ни как не относились к прогрессивным умам человечества, тем более те, кто населял Иудею. Со времен, когда они считали молнии огненными колесницами, а женщин – сделанными из ребра не так много времени прошло, так что примитивный уровень развития науки четко предопределили примитивизм новой религии.
К концу II века церковью были признаны те четыре евангелия, которые входят в канон сейчас. Теолог Штраус пытался выяснить, почему именно четыре евангелия? Он приводит различные объяснение «отцов церкви», вроде того, что существует, мол, четыре ветра или четыре страны света, или, например, такое объяснение: «Слово, создавшее мир, царит над херувимами; херувимы имеют четыре формы, и вот поэтому Слово дало нам милостиво четыре евангелия».
Эту аргументацию Штраус называет странной и по-своему объясняет, почему церковь выбрала в свое время четыре евангелия. К концу II века эти евангелия пользовались наибольшей популярностью среди верующих, они даже «затмили все остальные», и церковь, «жаждавшая единства веры», признала именно их. Но что было известно о евангелиях в литературе того времени? Штраус нашел упоминания о Евангелиях только в литературе II века, в I в. н.э. о них никто не писал. При этом даже в литературе начала и середины II века речь идет не столько о «существовании евангелий в их современном виде», сколько «о существовании большей части материалов, вошедших в их состав» .
С евангелием Иоанна дело обстоит в этом отношении хуже: некоторые сведения о нем появляются только во второй половине II века. «По отношению к трем первым евангелиям, вследствие наличности промежутка в несколько поколений между описываемыми в них событиями и их окончательной редакцией, должна быть признана возможность добавления легендарного и баснословного элемента; по отношению к четвертому (ев. Иоанна. — И.К.) более чем возможна, — прямо очевидна смесь философской спекуляции и сознательных вымыслов» .
После того, как Миллар Берроус доказал, что раскопанное поселение эссенской общины в Хирбет-Кумране (побережье Мертвого моря) и найденные там комментарии к книге Аввакума (мидраш) ни как не доказывают существование Иисуса Христа, схоласты заняли позицию уникальности христианства . Тот же Г. Грейстоун утверждает, что Учитель истины – личность безвестная, чудес не творил, его сторонники и противники в историческом плане и все это в отличие от Христа, ибо Христос — явление потустороннее, он был ниспослан людям, когда бог счел это нужным, так что искать на земле следы подготовки его прихода нет оснований… И кроме того, найденные свидетельства относятся к 1 в. до н.э., а события, связанные с Иисусом Христом относятся ко второй трети 1 в. н.э., это почти сто лет разницы. Но вот точно такое же незначительное внимание в трудах Флавия, уделенное им как Христу, так и Учителю мудрости красноречиво свидетельствует о мифичности данных личностей, только фиксирует наличие религиозного движения.
Но после поражения восстания зелотов в 70-х гг. н.э. на автономии иудеев был поставлен жирный крест и началось триумфальное восхождение пассивной эссенской философии, которая и легла в основу христианства. Вот и пригодились истории об Учителе, трансформировавшиеся в образ Христа.
Итак, напомним, что единственной информацией именно о Христе, сохранившейся в еврейской литературе, является отрывок из «Иудейских древностей», конкретно из «Археологии», известный так же как «Флавиева свидетельства». Приведем его полностью:
«В то время жил Иисус, мудрый человек, если вообще можно назвать его человеком. Он совершал вещи необыкновенные и был учителем людей, которые с радостью воспринимали правду. За ним пошло много иудеев, равно как и язычников. Он и был Христом. А, когда по доносам знаменитейших наших мужей Пилат приговорил его к распятию на кресте, его прежние приверженцы не отвернулись от него. Ибо на третий день он снова явился им живой, что предсказывали божьи пророки, так же как и многие другие поразительные вещи о нем. С тех пор, и по сей день, существует община христиан, получивших от него свое название».
Нетрудно понять, почему христианская традиция придавала этому свидетельству огромное значение. Ведь его автором был еврей, который, несмотря на отступничество, всегда оставался верен религии предков, а, кроме того, как историк был хорошо осведомлен обо всем, что в то время происходило в Палестине. Итак, «свидетельство» заслуживало доверия, ибо исходило от человека беспристрастного, не связанного с христианством ни формально, ни эмоционально.
Правда, уже в XVI веке раздавались отдельные скептические голоса, но в общем вплоть до XIX века никто не пытался всерьез оспаривать подлинность этого отрывка. Сегодня, однако, благодаря публикации А. Пинеса в 1971 г. «Всемирной истории Агапия», к стати жившего в 10 в. н.э., т.е. на 600-700 лет позже предположительной даты подделки. Шансы на то, что он использовал недошедший до нас вариант «Археологии» равен нулю, христиане за любое свидетельство о существовании Христа хватаются мертвой хваткой и такому важному документу Ватикан ни когда бы потеряться не дал. Так, что Агапий в Х в. имел дело с отрецензированным схоластами текстом, но с более скромным вариантом лжи. Мы уже знаем, что эта единственная еврейская информация об Иисусе является как минимум фальшивкой, более поздней вставкой, вернее редакцией. Так, что утверждение А. Меня о том, что Иисус упоминался в рукописи Флавия действительно, только сначала он был назван мудрым человеком и о его воскресении говорилось, что так говорят ученики, а потом переписчик счел более удачным другое выражение является не более чем словесным выражением желаний Меня доказать свою точку зрения.
Но опять же, Ориген, который, читал подлинник Флавия, уверяет в своих работах, что Флавий не видел в Иисусе Христа. Оба варианта есть в «Античных критиках христианства».
А. Мень по этому поводу: «Между тем Ориген в III веке писал, что Флавий, признавая праведность Иакова, брата Иисусова, не верил в него самого как в Мессию», вот только «Против Цельса» Оригена была посвящена критике Цельса, у Флавия об этом обстоятельстве и слова нет. Если конечно не притянуть за уши высказывание Флавия о ессенах.
По мере того как христианство приобретало формы систематического философствования, оно перенимало греческие мыслительные навыки. Еще в 30—40-е годы IV столетия за пределами Римской империи работал «персидский мудрец» Афраат, интерпретировавший содержание христианской веры вне эллинских философских схем, идя от традиции восточного историзма. «Двадцать три гомилии Афраата имеют больше библейской полнокровности и колоритного материала по вопросам жизни Иисуса, чем все трактаты апологетов», — отмечает Э. Барниколь . Все это так; но для своего времени Афраат был безнадежно отставшим провинциалом. Историческое развитие прошло мимо него, и оно не могло идти иначе. Каждый шаг навстречу более тонкой интеллектуальной культуре означал для христианства приближение к онтологии эллинского типа, к платоновскому или аристотелевскому идеализму. «Когда около 230 года Ориген создал первый опыт научно построенной теологии, это означало, что грек еще раз превратил историю в космологию. Он писал о началах, когда должен был писать о царстве Божием» . Значение этого факта трудно переоценить. Ориген — самый смелый, острый и универсальный мыслитель, какого имело христианство на протяжении нескольких столетий. Хотя его конкретные теологические тезисы и его личность были после долгой полемики осуждены Церковью и государством в VI в., склад и уклон его мысли не переставал оказывать влияние. Вся христианская философия средневековья в значительной части покоится на фундаменте, заложенном трудами этого еретика. Таким образом, ссылка на историчность и подлинность еретика Оригена в труде Меня смотрится кощунственно, христианская церковь считает, что Ориген впал в опасное заблуждение.
Ученые установили даже приблизительное время, когда была сделана редакция. Такие раннехристианские авторы, как Климент, Минуций, Тертуллиан и Феофил из Антиохии, хорошо знали «Иудейские древности», однако ни единым словом не упоминают об этой столь любезной христианским сердцам информации об Иисусе. Невозможно предположить, что они это сделали умышленно, руководствуясь какими-то таинственными соображениями, и напрашивается вывод: в тексте «Иудейских древностей», которым они располагали, либо этого отрывка еще не было, либо он явно терялся на форе иных еврейских «мессий». Все неимоверное их количество ни одна история не могла вместить. Его впервые цитирует лишь более поздний писатель, Евсевий, автор первой «Истории христианской церкви», живший в 263-339 годах. Отсюда можно заключить, что редакция была сфабрикована каким-нибудь переписчиком на рубеже III и IV веков.
Если остановиться на личности самого Евсевия, то необходимо заметить, что Иоанн Златоуст критиковал позицию Евсевия, во многом поэтому Евсевий так и не стал «святым». Более того, если новозаветные авторы не устают подчеркивать новизну своей веры и своей «вести», то Евсевий энергично утверждает, что в христианстве нет «ничего нового и ничего странного» , что в некотором смысле оно существовало от начала мира.
Необходима, однако, одна оговорка. В греческом языке есть два разных слова со значением «новый»: xaivog и veog. В обозначении «Нового Завета» употреблено первое слово, у Евсевия — второе. Первое слово нейтрально в оценочном отношении, а потенциально может иметь легкий оттенок похвалы («новое» как свежее и подающее надежды). Второе слово означает не только «новое», но и «молодое», а потому в соответствии со взглядами традиционалистского общества легко приобретает смысл порицания («новое» как юное и по стольку чуждое старческой многоопытности, как экстравагантное и постольку чуждое устоявшейся мудрости). См.: Schmidt Н. Synonimik der griechischen Sprache. Leipzig, 1878. II. S. 94—123.В конце II в., полемику с иудейской традицией вел Иустин Философ, автор небольшого сочинения: «Разговор с Трифоном иудеем». Однако, судя по всему, выведенный Иустином собеседник является гипотетическим лицом: все, что Трифон говорит об Иисусе, основывается на данных Евангелий. Оригинальных, независимых от христианского предания сведений у Трифона нет. Каким образом могло оказаться, что Иустин не смог привести ни одного исторического факта? Наверное, из-за того, что их просто нет, ни во II в., ни тем более в ХХI.
Против всей гипотезы говорит также контекст, в котором находится «Флавиево свидетельство». Дело в том, что абзацы, предшествующий ему (III, 2) и следующий за ним (III, 4), составляют, несомненно, одно сюжетное целое, повествуя о волнениях среди евреев и о других иудейских проблемах. «Свидетельство» совершенно неожиданно, не к месту, можно сказать, бесцеремонно разрывает связное повествование, а это значит, что оно насильно, вопреки логике, втиснуто в чужой текст не слишком искусным фальсификатором, приписывать авторство столь неумелой и неудачной вставки самому Иосифу Флавию было бы просто нелепо.
Итак, единственное сообщение об Иисусе еврейского автора оказалось просто-напросто фальшивкой. В самом деле, Иосиф Флавий, священник иерусалимского храма, который так глубоко интересовался религиозными движениями своей страны, что сам был по очереди фарисеем, саддукеем и ессеем, не упоминает ни единым словом об Иисусе и его драматической судьбе. О тех трех сектах он пишет много и со знанием дела, а об учении, чудесах и воскресении пророка из Назарета он словно бы и не слышал никогда.
К тому же, замечание А. Меня о том, что «…Флавий говорит здесь о Христе как бы в скользь, не должно нас удивлять. О ессейском Учителе Праведности он говорит еще более глухо» направлено на то чтобы отвести внимание от того факта, что ессейского Учителя как личности никогда не было, он носил божественного характера, скажем так, в этом моменте Мень предпочел не обращать внимание на результаты Куруманских раскопок и содержание мидраша, напомню Учитель – не определенное физическое лицо и поэтому о нем упоминается как об очередной сказке.
Таким образом, в «Археологии» Флавия Иисус Христос как физическое лицо не разу не упоминается, есть только одно свидетельство о том, что существовала секта поклоняющаяся ему.
Далее по А. Меню: «Итак в «Археологии» Иисус упомянут один или даже два раза». Ложь, Иисус как личность ни разу не упоминается.
«А в «Иудейской войне»? ведь она тоже касается истории Палестины 1 века. В том виде, в каком «Иудейская война» теперь существует, она не говорит о Христе ничего. Но есть предположение, что Иосиф рассказывает о Нем в другом варианте своего труда, написанном на арамейском языке. Не исключено, что отголоски этого варианта могут быть найдены в древнерусском переводе «Иудейской войны». Как же ловко отсутствие информации трактуется в пользу христианства.
Здесь, пожалуй, уместно вкратце рассказать о значительно более подробном рассказе об Иисусе, который содержится в древнерусском переводе «Иудейской войны», сделанном, по всей вероятности, в XI или XII веке по поручению киевского князя Ярослава. В четырех отрывках деятельность Иисуса Христа и его жизнь представлены в совершенно неизвестной версии, которая во многом отличается от канонических евангелий. Вокруг этих отрывков долго велись полемические баталии, но, в конце концов, ученые пришли к выводу, что все это более поздние вставки, сделанные славянскими переводчиками, которые черпали сведения из апокрифических евангелий.
Но А. Мень опять использует сомнения в пользу своей версии и пишет: «Христианский переписчик едва ли решился бы вступить в такое резкое противоречие с Писанием; в частности, он не стал бы рассказывать о двойном аресте Иисуса. Законно предположить, что Иосиф, зная о событиях из чьих-то уст, передал их не совсем точно». То есть А. Мень готов признать за доказательство любой бред, лишь бы в нем звучало имя Христа. Опять же свое незнание А. Мень выдал за доказательство. Уровень христианского образования был в те времена очень низок, и, кроме того, оно больше язычество напоминало, имели хождения апокрифы на ровне с Евангелиями и т.д. Учите историю, больше сказать нечего.
Ошибкой было бы считать, что упоминания о Христе в иудейской литературе сводится только к Флавию, это далеко не так, просто иные свидетельства А. Мень пускает, вероятно в связи с тем, что эти свидетельства основаны на талмудической традиции и носят скорее оскорбительный для христиан характер и еще больше все запутывают.
Известный караимский писатель Йакуб ал-Киркисани около 937 г. написал на арабском языке «Книгу огней и сторожевых башен», в которой кратко упомянул о Иешуа-Иисусе. Сообщение это целиком следует талмудической традиции и не привносит в нее почти ничего нового. Исключением является лишь то, что ал-Киркисани связывает Иешуа с загадочными «пещерными людьми», иудейской сектой, существовавшей в I в. до н.э. Не известно, правда, откуда ал-Киркисани взял эти сведения (в Талмуде таких данных нет) и насколько они достоверны. Но само по себе это сообщение весьма интересно.
В исследовательской литературе «пещерные люди» (ал-магарийа) ал-Киркисани отождествляются с ессеями-кумранитами, которые, как известно, хранили свои свитки в пещерах. У мусульманского теолога аш-Шахрастани (1071-1153 гг.) среди иудейских сектантов упоминаются люди-мукариба («средние, посредственные»), у которых Иса ал-Масих (Иисус Мессия) перенял свое учение. Вероятно, мукариба это искаженное магарийа, и речь идет о тех же «пещерных людях», то есть о ессеях-кумранитах. Стоит напомнить, что в Новом Завете ессеи не упоминаются ни разу. Однако, делаются предположения, что они могут фигурировать в нем под каким-нибудь условным обозначением. Так, например, некоторые ученые полагают, что ессеи подразумеваются под словом «звери», когда рассказывается о сорокадневном пребывании Иисуса в пустыне. В Евангелия от Марка говорится, что Иисус был в пустыне «со зверями». Любопытно, что в кумранских Комментариях на Аввакума кумраниты называют себя «животными», «зверями». По замечанию христианского писателя Исидора Гиспальского (ок. 570-636 гг.), «ессены (ессеи) говорят, что сам Христос был тем, кто научил их всякому воздержанию». Другой христианский автор Филастрий (ок. 330-390 гг.) указывал, что хотя ессеи не признают Христа своим Господом и Сыном Божиим, но считают его пророком и праведным человеком .
Конечно, образ жизни Иисуса, каким он предстает в Евангелиях, коренным образом отличается от аскетичного быта ессеев. Иисус не постился, не воздерживался от вина и не вел изолированную от общества жизнь. К тому же, некоторые евангельские выражения можно расценить не иначе как скрытую полемику с ессеями. Однако, это не исключает того, что на начальном этапе своей деятельности Иисус мог быть связан с ессейской общиной, и даже проходить там аскетическую практику. Его предшественник Иоанн Креститель, по мнению исследователей, почти наверняка был в прошлом ессеем.
И тут А. Мень добирается до Талмуда и находит в нем свидетельства существования Христа. Но какие-то странные, как будто он сам его не читал. Ничего зашифрованного и глухого про Христа в Талмуде нет, все предельно понятно – они к нему относятся с презрением как шарлатану. Ортодоксальные иудеи признают факт существования Христа, как человека, только говорят о нем несколько иное чем Евангелия, скорее ближе к апокрифам и притом не самым приятным уху христианина.
Историю жизни и смерти Иисуса в раввинской литературе можно проследить по следующим источникам: Талмуду, раннехристианским авторам («Разговор с Трифоном иудеем» Иустина Философа, «Против Цельса», Оригена и в «Тольдот Иешу»), средневековым еврейским и самаритянским авторам (караимский писатель Йакуб ал-Киркисани «Книга огней и сторожевых башен» (937 г.), Ибн Шапрут (Испания, XIV в., сочинение «Камень испытанный»).
Об Иисусе Христе в Талмуде (от евр. lamed – «учение») рассказывается довольно невнятно. Нельзя даже с полной уверенностью сказать, что во всех фрагментах, в которых традиционно видят указания на основателя христианства, речь действительно идет о нем. Во всяком случае, представленный Талмудом образ Иисуса составлен из разного рода иудейских преданий, высказываний раввинов и просто слухов. Объединяет все эти сведения стойкое чувство неприязни, отношение к Иисусу как к еретику и вероотступнику, «сведшему Израиль с пути». Весьма вероятно, что в образе этом отразились черты нескольких деятелей, оппозиционных официальному иудаизму.
Считается, что Иисус фигурирует в Талмуде под различными именами. Несколько раз упоминается Иешу(а) бен (бар) Пантира, то есть «Иисус, сын Пантиры», а также Иешу(а) ха-Ноцри (Иисус Назорей), или просто Иешу(а). Примечательно, что полное еврейское имя Иисуса — Jea‘ («Йахве – помощь») встречается только дважды, во всех остальных случаях дается сокращенная форма этого имени — Je. Это вообще является специфической особенностью раввинской традиции по отношению к основателю христианства; другие имена в Талмуде не сокращаются. Впоследствии возникло мнение, что в этом кроется какой-то тайный смысл. Если взять три буквы, из которых состоит сокращенное имя Иешу (Je—; wcy), то эти буквы окажутся начальными буквами трех слов, составляющих традиционную формулу проклятия: «jimmah em ezikro» — «да изгладится имя его и память его». Однако, вряд ли составители Талмуда были подвержены подобной каббалистике, развившейся в иудаизме много позднее. Скорее всего, сокращение имени Иешуа было сделано из-за уничижительного, пренебрежительного отношения к нему раввинов.
Обозначение «ха-Ноцри» возникло позже имени «бен Пантира» и, по всей видимости, заимствовано из христианских преданий, где Иисус именуется Назореем или Назарянином. Загадку представляет происхождение имени «сын Пантиры». Трудно сказать, отражало ли оно с самого начала еврейскую версию о внебрачном рождении Иисуса от некоего развратника Пантиры-Пандиры (по Оригену, римского(?) солдата Пантеры), и возникло ли в противовес христианскому преданию о зачатии Иисуса от Духа Святого. Собственно в Талмуде версия о внебрачном рождении Иешу(а) еще отсутствует или выражена очень нечетко; она развилась уже в последующие времена. Примечательно, однако, что имя «Пантира» имеет не еврейское, а греческое происхождение. Пантерой греки называли черного леопарда. Если фигура Пантиры была бы плодом фантазии, то вряд ли бы мы встретились здесь с нееврейским именем. Когда окончательно сложилась версия о внебрачном рождении Иешу(а), непривычное имя «Пантира» было адаптировано рассказчиками-евреями в качестве прозвища лица, носящего распространенное еврейское имя.
Оригинально и на первый взгляд очень правдоподобно выглядит версия, поддерживаемая А. Менем и некоторыми другими исследователями (И. А. Крывылев), что имя Пантера (Пантира) возникло в результате лингвистической ошибки как неправильная передача греческого слова «парфенос» — «дева». В Евангелиях так называется мать Иисуса на основе греческого перевода пророчества Исайи о «деве, принявшей и зачавшей младенца». Выходит, «Иешу бен Пантира» есть искаженное «Иисус, сын Девы». Однако, даже если допустить, что раввины исказили христианское название, но то же имя «Пантера», а не слово «парфенос», значится и в трудах раннехристианских авторов, писавших по-гречески и хорошо знавших евангельскую традицию. Ориген, Епифаний Кипрский и Николай Дамаскин также не высказывают никаких сомнений в том, что «Пантера» — это мужское имя. Г. Шрак замечает, что еврейская форма «Бен Пантира», встречаемая в самых ранних талмудических фрагментах, более всего соответствует лежащему в ее основе греческому прозвищу.
Не менее загадочен упоминающийся в Талмуде еретик Бен Стада или Бен Сотеда, в котором также видят основателя христианства. О Бен Стаде говорится, что его побили камнями или повесили в городе Лидде, что затрудняет отождествление его с Иисусом. Однако, в Оксфордском и Мюнхенском кодексах вавилонских трактатов Шаббат, и Сангедрин, имеется позднейшее добавление: «Бен Стада есть Бен Пантира…». На этом основании исследователи включают упоминания о Бен Стаде в число талмудических сообщений об Иисусе Христе. В том же добавлении говорится далее о матери Бен Стады, «Мириам, завивающей волосы женщинам» и ее супруге Паппосе бен Иуде. Выражение «завивальщица волос», по-еврейски magadella, созвучно прозвищу евангельской Марии Магдалины. Отсюда у исследователей появилась еще одна версия о Паппосе как бывшем супруге или любовнике Марии Магдалины. Однако, из вавилонского трактата Берахот, следует, что Паппос бен Иуда был современником знаменитого рабби Акибы бен Иосифа и жил в конце I — начале II вв. н. э., то есть более чем на полвека позже Иисуса.
Далеко не все ясно еще с одним именем, которое многие комментаторы Талмуда расценивают как условное обозначение Иисуса Христа. Это Билеам, по русскому синодальному переводу Библии известный как Валаам. В раввинской литературе нередко фигурируют ветхозаветные противники и отступники Израиля: «беззаконный пророк» Валаам, сын Веоров, Доик Идумеянин, убивший израильских священников, Ахитофель, заговорщик при царе Давиде и Гиезий, слуга пророка Елисея, обманувший своего господина. Все они служили для раввинов яркими иллюстрациями нечестия и греха. Особое внимание при этом уделялось Валааму. Со временем его стали представлять как главу языческих пророков, великого нечестивца, склонявшего людей к греху. Имя Валаама стало нарицательным обозначением всякого врага ортодоксального иудаизма. Появилась даже искусственная этимология имени Bile‘am как составленного из слов bala‘ – «проглатывать, губить» и ‘am – «народ». В Вавилонском Талмуде имеется ряд фрагментов, заставляющих думать, что под этим именем раввины с некоторого времени подразумевали основателя христианства и его последователей.
Талмудические сообщения о Иисусе следует разделить на более ранние, относящиеся ко времени раввинов-таннаев (ок. 40–220 гг. н. э.; евр. «тана» — «учитель»), и на позднейшие рассказы раввинов-амораев (ок. 220–375 гг. н. э.; евр. «амора» – «оратор»). Большое влияние на развитие раввинской традиции оказало широчайшее распространение христианства в II–IV вв. и его победа в Римской Империи. С этого времени сообщения о Иешу(а), Бен Стаде и Валааме отягощаются острой полемикой с новой религией, вышедшей из недр иудаизма. Если в ранних слоях Талмуда речь идет, по-видимому, все же о разных лицах, то в последующее время появляются попытки сблизить Иешу с Валаамом, а также отождествить его с еретиком Бен Стадой и с впавшим в идолопоклонство учеником рабби Иегошуа бен Перахийи. Психология раввинов вполне объяснима: им казалось, если удастся как можно больше связать с Иешу(а) отрицательных моментов, они смогут лучше защититься от растущего влияния христианства.
Понятно поэтому, что историческую ценность представляют те сообщения Талмуда, которые лишены позднейших напластований. Это касается прежде всего таннаитских упоминаний о Иешу(а), содержащихся в Тосефте и Иерусалимском Талмуде, и их прямые параллели в Вавилонском Талмуде. Здесь нет еще собственного рассказа о Иешу(а), — на него только ссылаются как на главу некоего еретического учения, возникшего в Палестине. Но уже фигурирует его прозвище Бен (Бар) Пантира, приводится его высказывание, говорится о том, что его последователи лечили его именем болезни, то есть представляли своего учителя как божественную личность. Вполне вероятно, что, сообщая о Иешу(а) и его последователях, раввины пользовались данными, полученными от иудео-христиан, таких, например, как Иаков из Кефар-Секании, который общался с рабби Элеазаром бен Дамой и Элиезером бен Гирканосом. Эти, подобные Иакову, палестинские последователи Иисуса, составлявшие первоначальную христианскую общину, естественно, располагали собственными преданиями, немалая часть которых, надо думать, не вошла в греческие Евангелия и осталась нам не известной. В таком случае мы имеем дело с некими оригинальными сообщениями, только переработанными с точки зрения раввинов.
Отзвуки еврейских рассказов о Иисусе попали в труды раннехристианских писателей, полемизировавших с учением раввинов. Тут мы видим как бы изнанку приведенных выше талмудических фрагментов, получаем возможность сопоставить их с тем, что именно было известно об иудейской точке зрения христианам.
В конце II в., полемику с иудейской традицией вел Иустин Философ, автор небольшого сочинения: “Разговор с Трифоном иудеем”. Однако, судя по всему, выведенный Иустином собеседник является гипотетическим лицом: все, что Трифон говорит об Иисусе, основывается на данных Евангелий. Оригинальных, независимых от христианского предания сведений у Трифона нет.
Вряд ли еврейские лидеры когда-нибудь были заинтересованы в создании Иисусу вселенской известности. Замена в талмудической литературе имени Иешу ха-Ноцри обозначением «Некий» свидетельствует, напротив, о тенденции замалчивания, утаивания. Еврейская версия жизни Иисуса является, по существу, вынужденной реакцией на растущую христианскую проповедь: почти каждая деталь этой версии отвечает на соответствующий церковный догмат.
Труд одного из отцов церкви Оригена (182-251 гг.), озаглавленный «Против Цельса», является, собственно, опровержением антихристианского сочинения II в. н.э. «Правдивое слово», приписываемого некоему Цельсу. Это был эллинистический автор, много путешествовавший по Передней Азии и побывавший в Иудее. Ревностный защитник традиционных культов Римской Империи, Цельс решительно выступил против «невежественного суеверия», каким ему представлялось христианство, и подверг критике основные церковные догматы. Само сочинение Цельса не сохранилось, и известно только по цитатам и перифразам Оригена; сделано несколько более или менее удачных попыток реконструировать оригинал Цельса путем вычленения его из текста Оригена, но нельзя сказать, чтобы это можно было сделать в принципе. Ориген сохранил композицию «Правдивого слова», шаг за шагом опровергая аргументы Цельса, изобличая, выдвигаемые против христиан обвинения «по возможности с буквальной точностью». Становится видно, что Цельс разделил свою книгу на несколько частей, критикуя христианское вероучение с разных точек зрения: сначала он спорит с христианами от имени ортодоксального иудея, а затем выступает как эллинистический философ и историк.
В первой части «Правдивого слова», в основу которой положены данные, полученные Цельсом во время его поездки по Иудее, встречается знакомое уже по Талмуду имя Пантеры, который назван солдатом (римским ополченцем?), внебрачным отцом Иисуса, а упоминание о занятиях Иисуса в Египте магией соответствует тому, что в Талмуде говорится о Бен Стаде, вывезшем из Египта магию «в знаках, вырезанных на теле». Тем самым, в целом сбивчивые и путанные данные Талмуда получают некоторое подтверждение, а исследователи могут лучше представить себе основные слагаемые еврейской версии жизни Иисуса.
Образ Иисуса как колдуна и самозванца, представлен в раввинской литературе анти-Евангелием, носящем название «Тольдот Иешу». Еврейское слово «Тольдот» (Toldoth) переводится буквально как «Родословие, происхождение». «Тольдот Иешу»”, видимо, является пародией на начальные слова 1-го Евангелия «Родословие Иисуса Христа». Другое название этого произведения: Ma‘ae Talui – «Деяния распятого», что также пародирует название новозаветной книги «Деяния апостолов» (по-еврейски: Ma‘ae ha-elihim). Пародийный полемический характер произведения чувствуется с первых же строк. Иешу здесь именуется не иначе как «злодеем», «безродным», а его последователи – «глупцами» и «отщепенцами народа». Всем им противостоят «мудрецы» — еврейские старейшины и законоучители, призванные охранить Израиль от быстро распространяющейся религии, которая, по мнению раввинов, несет только смуту и раздоры.
Одно время считалось, что «Тольдот Иешу» появился в VIII-XI вв. в Италии или Испании и представляет из себя реакцию на возросшее в те времена гонение на евреев. Судя по сообщениям Агобарда, епископа Лионского, написавшего ок. 830 г. сочинение «О иудейских суевериях», а также его современника Рабана Мавра, также полемизировавшего с евреями, им обоим была известна фабула «Тольдот Иешу». Знакомство с этим произведением обнаруживают каталонский автор XIII в. Раймонд Мартин, автор полемических трактатов «Узы евреев» и «Меч веры», а также его современник, испанский еврей Ибн Шапрут, полемизировавший с христианами в работе «Камень испытанный». Алжирский раввин Симеон Дуран, живший в XIV в., в сочинении «Лук и щит» упоминает о плотнике Пандире, которого считали отцом Иисуса. По-видимому, Дуран также опирался в данном случае на еврейские предания о Иисусе. «Тольдот Иешу» распространялся в среде евреев на арамейском языке, а также на иврите и идиш. Наиболее полные из дошедших до нас рукописей, хранящиеся ныне в Лейпциге, Страсбурге и Вене, датируются XVI-XVII вв.
Однако, в конце прошлого века в Каирской генизе (книгохранилище) были обнаружены небольшие фрагменты этого произведения, написанные на арамейском языке и восходящие к V в. Следовательно, надо думать, «Тольдот Иешу» возник в Палестине или Месопотамии и почти непосредственно примыкает к эпохе создания Талмуда. Действительно, в «Тольдот» развиваются те талмудические эпизоды, которые раввины с некоторых пор традиционно стали связывать с Иисусом. Только эпизоды эти соединены между собой и обработаны таким образом, чтобы получилось цельное повествование. «Тольдот Иешу» не имеет персонального авторства. Это продукт творчества нескольких поколений раввинов, последовательно вырабатывавших еврейскую версию жизни основателя христианства.
Помимо Талмуда еврейская версия использовала в качестве источника евангельские рассказы (в том числе апокрифические), которыми, правда, она распорядилась по-своему. Так, например, в рассказе о похищении тела Иешу из могилы чувствуется антихристианская обработка соответствующего места Евангелия от Иоанна. Рассказ об оживлении Иешу глиняной птицы восходит к «Евангелию детства». Многие речения Иешу взяты непосредственно из христианской проповеди, хотя и поданы в противоположном свете.
«Тольдот» начинается с рассказа о зачатии и рождении Иешу. Здесь появляется уже знакомый нам по Талмуду Пантера, тенью преследующий Иисуса на протяжении веков, — его внебрачный отец по раввинской версии, или один из его предков по признанию некоторых христианских писателей. Правда, «Тольдот» по-своему адаптирует это нееврейское имя. В Страсбургской рукописи отец Иешу называется Иосиф бар Пантира. Имя «Пантира» таким образом становится отчеством или прозвищем еврея, который получает личное имя «Иосиф». Видимо, так средневековые раввины пытались увязать евангельское «сын Иосифов» с талмудической традицией, именующей Иешу(а) Бар (Бен) Пантирой. Собственно, весь рассказ о рождении Иешу является раввинским противовесом христианскому догмату о божественном зачатии Иисуса. Если в таннаитских слоях Талмуда мать Иешу вообще не упоминается, а в аморайский период мотив прелюбодеяния только зарождается, то в «Тольдот» он звучит уже в полную силу. Здесь Пантира не любовник даже, — он вор, обманом и силой овладевающий Марйам в субботу, да еще во время ее месячных. По господствовавшему тогда представлению, характер и наклонности человека впрямую зависят от того, кто его родители, и в каких условиях он был зачат. При зачатии Иешу был совершен тройной грех: нарушены супружеская верность, менструальное воздержание и осквернена суббота. Следовательно, по мнению авторов «Тольдот», плод такого тройного греха носит в себе пороки, которые и действуют с тройной силой.
Впрочем, в имени внебрачного отца Иешу у еврейских рассказчиков царит разнобой. Так, в Венской рукописи Иосифом Пантирой именуется супруг Мириам, а Иохананом, напротив, ее любовник. Как видно, устойчивым в еврейских сказаниях оставался лишь мотив прелюбодеяния, а в именах героев и деталях произошедшего допускались варианты. Примечательно, однако, что ни в одном из списков «Тольдот Иешу» Пантира не называется солдатом, как, согласно Оригену, писавшему в III в., его представляли иудейские противники христианства. Можно предположить, что вначале еврейская версия рассказывала о совращении Мириам римским солдатом, то есть Иешу отказывалось в полноценном еврейском происхождении, но впоследствии эта особенность забылась, и предание сосредоточилось на второстепенных деталях — на различных греховных проступках, сопутствующих зачатию Иешу.
Насколько можно судить по спискам, первые тридцать лет жизни Иешу проходят в Тивериаде, в городе на юго-западном берегу Галилейского моря, бывшим одним из центров талмудической учености. Там находилась крупная раввинская школа, а в начале III в. туда из Йамнии был переведен синедрион. Евангельский Иисус также, по-видимому, бывал в этом городе. Вероятно, именно в среде тивериадских рабби и оформился первоначальный рассказ о раскольнике и самозванце Иешу, «сведшем Израиль с пути».
Лейтмотив произведения — похищение Иешу из Святая святых Иерусалимского храма тайного имени Бога, пользуясь которым, он стал творить чудеса. Известно, что произношение (чтение) четырех еврейских букв hwhy, обозначающих личное имя Бога, было табуировано в иудаизме где-то в конце ветхозаветной эпохи. Таким образом проводилась в жизнь вторая заповедь: не произносить имени Господа Бога всуе. Начиная с III в. до н.э., произношение четырех букв (тетраграмматона) было исключено даже из богослужения. Если тетраграмматон и произносился, то это делал лишь первосвященник один раз в году, во время праздника Йом-Киппур, да и то так тихо и невнятно, что его не могли расслышать близстоящие служители. Всюду, где встречалось hwhy, стали говорить ’Adonaj – «Господь». Таким образом, личное имя Бога, которое было открыто Моисею на горе Хорив, и которым пользовались евреи ветхозаветной эпохи, вышло из употребления и постепенно забылось.
Собственно говоря, Иешу похищает из храма не столько тетраграмматон (по еврейски: em ha-mephra – «тайное», букв. «непроизносимое Имя»), сколько знание его правильного произношения. По представлениям средневековых евреев, такое знание давало человеку неограниченные возможности. Чудеса, творимые Иешу, тем самым объясняются как колдовство, которым он овладел нечестным путем. Вместе с тем читатели «Тольдот» должны были понимать, что Иешу обречен на гибель, поскольку, согласно Талмуду, «произносящий Имя Его буквами» лишен удела в будущей жизни.
Из повествования не очень ясна программа Иешу. Сообщается лишь, что он провозгласил себя Мессией, спасителем Израилевым, требовал поклонения себе и обещал всем уверовавшим в него «удел в будущем мире». Нет никакого намека на эсхатологическую окраску деятельности Иисуса Христа, ничего не говорится о конце света и втором пришествии. Хотя еврейская версия не отрицает, что Иешу творил необыкновенные вещи, однако считает их следствием того же колдовства. При этом чудеса, приписываемые Иешу, частью берутся из евангельских сказаний, частью черпаются из еврейских агадической литературы (Талмуд в этом случае молчит). Рассказ о том, как Иешу летал над землей и упал, оскверненный Иудой, напоминает сообщения Мидрашей о ветхозаветном лжепророке Валааме, который взлетел в воздух, но был побежден Моисеем при помощи имени Бога. В то же время в христианских преданиях содержится похожая история о самарянском чародее Симоне Маге. Этот последний поднялся в небо, но упал с высоты по молитве апостола Петра. Мотив магической левитации часто присутствует в средневековых рассказах о разного рода колдунах и волшебниках. Здесь авторы «Тольдот Иешу» просто воспользовались ходячим сюжетом. Нет нужды искать в этом случае какое-либо историческое зерно.
События, о которых повествует «Тольдот», вообще плохо вписываются в определенные исторические рамки. Современниками Иешу-Иисуса делаются известные по Талмуду равви Симон бен Шетах (I в. до н. э.) и Танхума бар Абба (III в. н. э.), мать императора Константина Великого Елена (IV в. н. э.) и даже вавилонский царь Набукаднецар (Навуходоносор?); в последнем случае, впрочем, предполагают, что это нарицательное имя, которым в «Тольдот Иешу» награжден римский император Тиберий. Однако, даже если это и так, произведение не становится от этого более историческим.
Совершенно так же, как в канонических Евангелиях, в «Тольдот» жизнь и деятельность Иешу (в данном случае противозаконная) проходит под аккомпанемент ветхозаветных высказываний и пророчеств. Это не случайное совпадение. Ведь в том и в другом случае авторами были евреи, испытывающие большой пиетет перед буквой Святого Писания и находящиеся в полной уверенности, что все происходящее уже предсказано в священных книгах. Исключение здесь представляет лишь Евангелие от Луки. Показательно также, что в позднейшей апокрифической христианской литературе, созданной, в основном, греками, ссылки на Ветхий Завет встречаются довольно редко.
Так вот, талмудическая традиция в отношении Христа носит стойкий негативный характер и ни как не соотносится в таннайских произведениях с Евангелиями.
Итак, беседу с А. Менем можно считать законченной. Какой же вывод? Их несколько:
1. А. Мень – был типичным малообразованным схоластом, не чурался обмана и подтасовки фактов. Любил любой пробел в знаниях трактовать в свою пользу.
2. Жил ли конкретный человек Иисус Христос 2000 лет назад или это миф – не известно. Даже закоренелые христианские ученные признают, что если и жил, то личностью он был крайне малозначительной. Христианство получило развитее благодаря социально-политической атмосфере, таланту и жажде власти его последователей.
3. Кем бы ни был Иисус Христос, но то, как это описано в Библии, он точно не жил.
4. Понимая и признавая социально-политическую ценность Бога и религий, приходится признать, что христианство имеет мало общего с действительностью, а с истиной вообще не связано никак.