В пост человек освобождается от власти животного начала

Как через пост добродетели «подключаются» к нашей душе и на чем сконцентрироваться на пути к очеловечению – размышляет протоиерей Игорь Прекуп.

Море житейское

В постсоветском мире, значительную часть которого составляют христиане (по факту крещения, все, вне зависимости от духовного качества своей жизни), к посту отношение более чем разнообразное: от раздраженного неприятия самой мысли о нем до противоположной крайности – изуверского истязания себя, а за компанию и всех окружающих, наипаче же подвластных.

Правда, самое распространенное отношение – это равнодушие, максимум, с долей любознательности, на уровне развлекательно-познавательных передач типа «Поедем, поедим!». Из любопытства и попробовать могут. Зачастую в комплексе с другими оздоровительными процедурами и тренингами личностного роста, в качестве одной из древних методик чистки организма.

Только это уже и не пост вовсе, а так… диета.

Или не простая диета, но еще и с определенной оккультной нагрузкой, если в постной традиции видят способ приобщения к древнеславянским корням – тем самым, которые уходят в самое что ни на есть «истинное православие» дохристианских предков, которые «жили не по закону, а по Правде» и чьими богами были Правь и Славь, от имен которых якобы и образовалось слово «православие», которым называли религию, объединявшую поклонение богам (мир Прави) и предкам (мир Слави).

Поэтому нечего посмеиваться над человеком, духом назвавшим себя «православным атеистом»! Он, может быть, познал ту самую сермяжную правду, что христианство – это чуждая, навязанная славянам религия, а православие – та самая истинно русская вера, которую исповедовали славные предки, пока варяги, а за ними эллины (за которыми сами-понимаете-кто стоял и за ниточки дергал…) не испортили все.

Что, никогда не слыхали этот неоязыческий бред?..

Бред или нет, а повод для него даем мы, православные христиане, которые в самом деле порой не пойми кто (или что?): вроде и православные, потому как в Православной Церкви крещены, но никак, по-видимому, не христиане, если обратить внимание, в каком пренебрежении у нас Евангелие, зато в какой чести магизм, успешно процветающий под прикрытием уставного благочестия.

Пост – средство очеловечения

Безусловно, это проблема не сегодняшняя. Позволю себе обширную цитату из толкования святителя Иоанна Златоуста на святого Матфея Евангелиста: «Я вижу, что многие после крещения живут небрежнее некрестившихся и даже не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище, ни в Церкви не скоро различишь, кто верующий и кто неверующий; разве только при совершении таинств можешь увидеть, что одни бывают высылаемы, а другие остаются в храме.

Между тем следовало бы отличаться не по месту, а по нраву. Достоинства внешние обыкновенно познаются по внешним признакам, а наши достоинства надобно распознавать по душе. Верующий должен быть виден не только по дару, но и по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью.

А если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости, то по чему нам узнать тебя? По тому ли, что ты погружался в священные воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для не желающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь. <…> Скажи мне, по чему могу узнать, что ты верный, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю – верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно.

Когда лягаешься, как осел; скачешь, как вол; ржешь на женщин, как конь; объедаешься, как медведь; утучняешь плоть, как лошак; злопамятен, как верблюд; хищен, как волк; сердит, как змея; язвителен, как скорпион; коварен, как лисица; хранишь в себе яд злобы, как аспид и ехидна; враждуешь на братьев, как лукавый демон, – как могу счесть тебя человеком, не видя в тебе признаков естества человеческого?»

Так вот, цель поста в преодолении человеком своего миксантропизма (в мифологии – смешение в одном живом существе свойств человека и животного: кентавры, сирены и пр.). Да, вот так, пост – это, ни много ни мало, средство очеловечения, если, конечно, о человеке мыслить не по Дарвину.

Постом человек освобождается от власти животного начала.

Не уничтожает его в себе, а ставит в служебное положение душе, прилепляющейся, в свою очередь, духу, который, по выражению святителя Феофана Затворника, есть «высшая сторона человеческой жизни, сила, влекущая его от видимого к невидимому, от временного к вечному, от твари к Творцу, характеризующая человека и отличающая его от всех других живых тварей наземных».

Вот это духовное измерение поста – его наисущественнейшее свойство. Телесным измерением тоже пренебрегать не стоит, но, при том, что, говоря о посте, даже святые подвижники часто имеют в виду телесное воздержание, следует ясно отдавать себе отчет в его второстепенной, служебной роли, которая, по их же объяснениям, сводится к тому, что пост «имеет своей целью собственно приспособление телесной жизни к созерцательному подвигу сосредоточенной самоуглубленности и покаянного самоиспытания» (С.М. Зарин).

Бог возлюбил мир, а жизнь христианская – это путь христоподражательного крестоношения. Пост на этом пути – участок повышенной концентрации внимания, это «период духовных усилий, – пишет священник Александр Ельчанинов. – Если мы не можем отдать Богу всю свою жизнь, то посвятим Ему безраздельно хотя бы периоды постов – усилим молитву, умножим милостыню, укротим страсти, примиримся с врагами». Телесная составная поста – это аскетический инструмент и важная опора, но не более. Без перечисленных отцом Александром составных частей она, в лучшем случае, бесполезна.

Телесный пост, сам по себе, вне христианских духовных и нравственных добродетелей, вне молитвенной и богослужебной жизни, вне покаяния – это и не пост вовсе, а одна из многих диет, всего лишь поверхностно и ущербно заимствованная из христианской аскетической традиции. Это как раз тот редкий случай, когда понятие называется именем наименее существенного признака.

Однако именно телесный пост как избирательное или полное воздержание от пищи и удовольствий, не будучи системообразующим, все же играет роль своего рода USB-hub, через который все остальные добродетели как бы подключаются к душе (с той, пожалуй, разницей, что такие технические средства зачастую затрудняют прохождение сигнала, тогда как должным образом соблюдаемый телесный пост, наоборот, очищает и усиливает осуществление соединенных с ним добродетелей), почему и образуемое ими явление носит наименование связующего их элемента, который сам по себе – пустышка.

«Полезен нам пост телесный, – пишет святитель Тихон Задонский, – яко служит нам ко умерщвлению страстей; но пост душевный неотменно нужен так, что и телесный пост без него ничтоже есть. Многие постятся телом, но не постятся душою; многие постятся от пищи и пития, но не постятся от злых помыслов, дел и слов, и какая им от того польза? Многие постятся через день и два и более, но от гнева, злопомнения и мщения поститься не хотят; многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но языком своим людей подобных себе кусают, и какая им от того польза?»

Соль посольства Царства Небесного

Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям (Мф. 5:13). Господь произносит эти слова сразу же после возглашения заповедей Блаженств и обращается через апостолов в первую очередь к пастырям, учителям, наставникам.

«Быть благоразумными, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – особенно нужно тем, от которых зависит спасение других, и столько нужно им иметь в себе добродетели, чтобы можно было уделять ее в пользу других. Если вы не будете такими, то и сами не спасетесь». Но в целом это относится ко всей Церкви, ко всем христианам. Ведь по нам, в том числе и номинальным, судит мир о нашей вере. Так же и «непрактикующие», но все же идентифицирующие себя с христианством, о вере и Церкви судят по так называемым «воцерковленным».

Обратим особое внимание на вышеприведенные слова святителя Иоанна Златоуста о необходимости «предотвращать собственную гнилость».

Души наши больны, и лечатся они, в том числе, постом, но в данном случае речь не о лечении, тем более не об отсечении пораженного участка, а о профилактике гниения души.

Соль издревле служила антисептиком и консервантом. Именно в этом смысле Господь призывает нас быть «солью земли», т.е. антисептиком и консервантом мира, лежащего во зле (1 Ин. 5:19), всего мира, который Отец Небесный возлюбил так, что отдал Сына Своего ради его спасения (Ин. 3:16).

Мы, христиане, призваны быть в этом изменчивом, удобопреклонном ко греху мире крупицами соли вечной жизни: храня верность Его неизменяемой истине и стремясь к осуществлению в себе Его святости, таким образом, сдерживать процесс распада.

«Что пользы в светильнике, если он не светит находящемуся во мраке? – размышляет святитель Иоанн Златоуст. – Что пользы и в христианине, если он никому не приносит пользы, никого не руководит к добродетели? Также соль не себя только поддерживает, но укрепляет и сгнивающие тела, не допускает им портиться и погибать. Так точно и ты: если Бог сделал тебя солью духовною, то поддерживай и укрепляй гниющие члены, т.е. беспечных и нерадивых из братий, и избавив их от беспечности, как бы от некоторой гнилости, соедини с прочим телом Церкви».

Христианин призван, заботясь о своей душе, тем самым служить просвещению, очищению и укреплению немощных и заблудших, основное внимание, повторюсь, уделяя именно профилактике. Апостолы, по мнению святителя Иоанна, не призываются Христом исправлять прогнившее, потому что «солью нельзя помочь тому, что уже испортилось.

Они этого и не делали, а осоляли уже прежде исправленное, им переданное и освобожденное от зловония, содержа и сохраняя в том самом обновлении, в каком приняли от Господа. Освободить от зловония греховного – было дело Христа. Апостолы же должны были трудиться и заботиться о том, чтобы исправленное опять не пришло в первое свое состояние».

Преподобный Макарий Великий, однако, приписывает соли не только предотвращение гниения, но и очищение от уже начавшегося распада: «…послужили они (апостолы. – И.П.) душам человеческим небесною солию Духа, растворив их и соделав негниющими и незараженными великим зловонием. Как мясо без соли загнивает, наполняется великим зловонием, и по причине несносного смрада все отвращаются от него; и в загнившем мясе пресмыкаются черви, находят там себе пищу, поедают его и гнездятся в нем; но как скоро посыпана соль, – питавшиеся мясом черви истребляются и гибнут, зловонный запах прекращается; потому что соль, по природе своей, истребляет червей и уничтожает зловоние: таким же образом и всякая душа, неосоленная Святым Духом, непричастная небесной соли, то есть Божией силы, загнивает и наполняется великим зловонием лукавых помыслов… <…> Но как скоро душа прибегнет к Богу, уверует и испросит себе соль жизни, благого и человеколюбивого Духа, снисшедшая небесная соль истребляет в ней страшных червей, уничтожает вредное зловоние и очищает душу действием силы своей».

Христиане в мире (по общему призванию) – это его соль и посольство Царства Небесного в нем. Соответствовать ли своему призванию – дело свободного выбора каждого.

Свидетельство вечности

Царство Мое не от мира сего (Ин. 18:36), – свидетельствовал Иисус Пилату. И о чем Он свидетельствовал лично во время Своей земной жизни, о том же после Своего Воскресения Он продолжил свидетельствовать уже опосредованно через верующих в Него, как Своих представителей.

Христианская жизнь – это продолжающееся свидетельство Христа через христиан о Его Царстве, которое не от мира сего; свидетельство, выражающееся в особом принципе жизни Его чад в мире сем. В эпоху гонений наиболее радикальной формой этого свидетельства было мученичество. Но уже тогда Церковь осознавала «норму» христианской жизни, как в мученичестве, так и в аскетизме.

«Мученик» – это перевод греческого слова <мартис>, которое буквально переводится как «свидетель» и отражает сущность понятия мученичества, состоящую в свидетельствовании истинности исповедуемой веры не только словом, но и поведением, последовательно из нее вытекающим: и жизнью по вере, и смертью за нее.

Героизмом античный мир было не удивить, но, как отмечает протопресвитер Александр Шмеман, «христианский мученик не герой, а „свидетель“: приятием страданий и смерти он утверждает, что царство смерти кончилось, что жизнь восторжествовала; он умирает не за Христа, а с Ним, и тогда в Нем же получает и жизнь, „воссиявшую из гроба“. Церковь превозносит мученичество так высоко именно потому, что для нее оно есть доказательство самого главного христианского утверждения: воскресения Христа из мертвых, победы над смертью».

Как отмечает Сергей Михайлович Зарин, аскетизм рассматривался и практиковался в Древней Церкви как приготовление к мученичеству, его замещение и подражание ему. Сущность православной аскезы, по мнению архимандрита Софрония (Сахарова), составляет стремление к тому, чтобы заповеди Христовы, которые «суть несозданный Свет Божества… стали единственным законом нашего бытия – и временного, и вечного». И в другом еще месте добавляет, что «наше понятие об аскезе можно кратко определить следующим образом: сознательное и добровольное усилие, направленное к достижению совершенства».

Но вот что важно: христианский аскетизм исходит не только из стремления к совершенству.

Его изначальный мотив состоит в признании радикального повреждения человеческой природы в грехопадении, поэтому «усилие к достижению совершенства» сперва направляется на очищение души, на ее исцеление. И в искренности, во всецелости этого усилия – свидетельство преображающей Истины.

Главное и второстепенное – не перепутать

Бог возлюбил мир, а жизнь христианская – это путь христоподражательного крестоношения. Пост на этом пути – участок повышенной концентрации внимания.

«Пост – период духовных усилий, – пишет священник Александр Ельчанинов. – Если мы не можем отдать Богу всю свою жизнь, то посвятим Ему безраздельно хотя бы периоды постов – усилим молитву, умножим милостыню, укротим страсти, примиримся с врагами». Воздержание от скоромной пищи тоже важно, только без перечисленных добродетелей – составных частей поста – оно, как уже упоминалось выше, и не пост вовсе. Телесная составная поста – это его инструмент и важная опора, не более.

«Полезен нам пост телесный, – пишет святитель Тихон Задонский, – яко служит нам ко умерщвлению страстей; но пост душевный неотменно нужен так, что и телесный пост без него ничтоже есть (курсив наш. – И.П.). Многие постятся телом, но не постятся душою; многие постятся от пищи и пития, но не постятся от злых помыслов, дел и слов, и какая им от того польза? Многие постятся через день и два и более, но от гнева, злопомнения и мщения поститься не хотят; многие воздерживаются от вина, мяса, рыбы, но языком своим людей подобных себе кусают, и какая им от того польза?»