4 сентября день памяти монахини Евфросинии Вендланд, сестры митрополита Иоанна Вендланда, которая похоронена на кладбище Переславля-Залесского. В начале 60-х годов Владыка купил в Переславле-Залесском часть старого деревянного дома. Он уезжал служить в США, где в течение нескольких лет представлял Русскую Православную Церковь, был Экзархом Северной и Южной Америки, митрополитом Нью-Йоркским и Алеутским. Взять с собой сестру американские власти ему не разрешили. У брата и сестры Вендланд не было своего собственного жилья. Вот и приобрели они его в Переславле-Залесском, где раньше никогда не были.
Так получилось, что после возвращения из США митрополит Иоанн был назначен правящим архиереем Ярославской епархии. Здесь он прослужил 18 лет, и еще несколько лет был на покое. Домик в Переславле-Залесском был для митрополита Иоанна и его сестры монахини Евфросинии родным гнездом, куда они приезжали отдохнуть, где принимали гостей. Здесь бывали самые близкие их друзья – архимандрит Михей, будущий архиепископ Ярославский и Ростовский, протоирей Игорь Мальцев. Приезжали архиереи, священнослужители, родственники, геологи, друзья.
Жители Переславля-Залесского знают этот дом. Находится он рядом с Покровской церковью и сегодня принадлежит церкви. На доме висит мемориальная доска с портретом митрополита Иоанна Вендланда. Монахиня Евфросиния умерла 4 сентября 1970 года и похоронена на городском кладбище Переславля-Залесского (возле Никитского монастыря).
На протяжении многих лет в этот день на могилу монахини Ефросиньи приезжают ее почитатели из других городов. Священники Покровской церкви служат на ее могиле панихиду. Последние два года возглавляет поминальную службу епископ Переславский и Угличский Феодор.
Нашим читателям будет интересно прочитать отрывки из воспоминаний митрополита Иоанна о его сестре монахине Евфросинии, в миру Елизавете Николаевне Вендланд. Книга воспоминаний называется «Эли». Это было домашнее имя матушки. Из книги мы взяли те фрагменты, которые связаны с жизнью митрополита Иоанна и монахини Евфросинии в Переславле-Залесском.
О светло светлая и красно
украшенная Земля Русская!
(Слово о погибели Земли Русской)
В центре этой земли оказались мы. Наш дом сам являл собою некую народную древность, вызывающую умиление. Прежде всего меня поразило, что мы, как и другие жители, могли отапливать свои жилища березовыми дровами — свидетельство того, что окружающая природа была еще не до конца повреждена.
Т.С.Смирнова, Покровская церковь Переславля, вид с реки Трубеж на дом митр.Иоанна
Напротив дома стояла действующая Покровская церковь ХVIII века, никогда не закрывавшаяся. С терраски, расположенной на задней стене дома, открывался вид на другие храмы Переславля, в том числе на Преображенский собор XII века, где был крещен святой Александр Невский. Мы поселились в центре древнего города, а сам город находился в центральной части Древней Руси. Великое наслаждение было ходить по валам, насыпанным в ХП веке и ограждавшим древнейшее ядро города. В целом, город, фланкируемый двумя монастырями – Никитским с севера и Горицким с юга, представлял весь спектр церковной архитектуры от ХП до ХIХ века. Река Трубеж и Плещеевское озеро очень украшали его.
Река Трубеж, Переславль, 1963
Огромное впечатление производило путешествие на лодке по Трубежу, когда, пройдя несколько излучин, осененных могучими ивами, лодка вырывалась на простор озера. При устье реки стояла церковь Сорока мучеников, а, пройдя несколько дальше по озеру, можно было охватить взором весь горизонт от Никитского до Горицкого монастыря.
Одно из первых мест, которое мы увидели в окрестностях Переславля, это были валы древнего города Клещина VIII века. Именно там раньше находился город, а потом, при Юрии Долгоруком, его перенесли на место, где сейчас располагается Переславль.
Озеро Плещеево, 1963
Эли пишет: «Вид был замечательно красивый. За горой виднелась церковь села Городище и несколько деревянных домиков. Дальше была Александрова гора. Вершина ее называется «Ярилина плешь». Здесь находилось капище бога Ярилы, которому поклонялись жившие там славяне-язычники. Всюду, начиная с Клещина и до Александровой горы, были видны следы раскопок ХIХ века, организованных графом Уваровым. На самой горе когда-то находился загородный терем Александра Невского. Под Александровой горой, на берегу озера, хорошо виден так называемый «синий камень». Ему тоже, как богу, поклонялись жители этих мест. По преданию великий князь Александр Невский приказал отвезти камень по льду в Переславль, чтобы положить его в основание христианского храма. Но лед проломился и камень ушел на дно озера. Через некоторое время озеро обмелело, и камень оказался на берегу. Так он лежит на этом месте уже 8 веков».
Дорога, по которой мы ехали, вела к лесу. Мы поднимались в гору и скоро достигли самого высокого места. Неописуемая красота предстала перед нашими глазами — золото берез чередовалось с яркой зеленью сосен. Дубы, осины, березы создавали красивые группы. Желтые листья устилали землю. Зеленела брусника, и попадались кустики черники. Мы нашли несколько грибов. По краю дороги шелестел сухими стеблями Иван-чай».
Валы XII века, Переславль, 1963
Мы поселились в Переславле 12 сентября 1962 года. Мне нужно было спешить в Америку, и Эли осталась одна. В свои 62 года она еще была полна энергии. Первое, что она решила сделать, — это привезти в дом дядю Колю Скалона вместе с его второй женой Евгенией Францевной.
Дядя Коля – папин одноклассник и закадычный друг по Виленской гимназии…
Дядя Коля занял нижнее помещение нашего дома и жил там своим хозяйством (пенсия его и Евгении Францевны). За ними ухаживала владелица второй половины дома Анна Захаровна Николаева. Она топила печь, убиралась в комнате, помогала, чем могла, так что наши старички с нею сдружились. Эли вела самостоятельный образ жизни. Анна Захаровна помогала ей топить печку. К Эли я приезжал раза два в год. Каждый раз я заставал ее очень деятельной. Она еще быстро ходила, но без меня ограничивалась сравнительно коротким маршрутом: магазин, ближайшие места Трубежа и, конечно, Покровская церковь. Она очень усердно следила за чистотой дома, белья, самой себя. Но она совершенно не заботилась о своем питании: если топилась печка – она варила кашу. Поев ее немного, отдавала остальное Анне Захаровне, а большей частью питалась булками с чаем. Почему-то она очень любила именно булки и, кроме них, почти ничего не ела. Думаю, ей не хватало витаминов, которые она в изобилии получала раньше в Средней Азии. Тем не менее, она была бодрая и активная.
Мон.Евфросиния (Вендланд) полощет белье, Переславль, 1967
Зима ее не пугала: полоскать белье она отправлялась на прорубь во льду реки Трубеж, не отставая в этом от местных женщин. Потом я привез ей резиновые перчатки, что несколько облегчило этот труд. По вечерам она занималась чтением, переводом немецких и французских книжек, систематически слушала и даже частично записывала русские передачи радио «Ватикан». Кроме того, она очень любила играть на фисгармонии, которую мы привезли из Берлина. К ней любили заходить дети Анны Захаровны, особенно Сережа Николаев. Он имел дар рассказчика и мог долго повествовать о том, как прошел день в детском саду.
Если я в отпуске или в командировку возвращался домой, Эли всегда меня встречала в аэропорту. Летом мы вместе с ней совершали довольно далекие прогулки: на Веськову гору, в лес, к Александровой горе. Этому я радовался. Еще она любила ездить к Владыке Гурию в Симферополь (митрополит Гурий Егоров духовный отец митрополита Иоанна, архиепископа Михея (Хархарова), протоиерея Игоря Мальцева, монахини Евфросиии). Он всегда был ей очень рад, но она старалась держать себя ненавязчиво и уехать не позже, чем через два-три дня.
Наши друзья изредка навещали ее. Один раз даже приехал австрийский профессор Урбан, специалист по мозгу (с ним мы познакомились в Берлине). Так активна Эли была первые три-четыре года своего одиночества. Она ездила и в Загорск, и в Симферополь, и в Муром. В Москве она встречала нашего немецкого друга Веру Георгиевну (Фэри фон Лилиенфельд), профессора богословия в городе Эрлангене в ФРГ.
Для того, чтобы попасть в Симферополь, Эли нужно было в три часа ночи сесть в автобус, идущий в Москву и в тот же день попасть на скорый поезд в Симферополь. На следующий день она была уже в архиерейском доме на Ялтинском шоссе, устроенном не так давно митрополитом Гурием. Вот отрывок из записи тех впечатлений, которые Эли получила от Владыки Гурия (декабрь 1964):
«Владыка Гурий прекрасен, лицо его сияет, без всяких признаков чего-либо тяжкого, но он быстро устает». И далее: «Только что мы в Симферополе получили твое письмо от 26 ноября с благодарностью за поздравительную телеграмму с Днем Ангела и описанием испанского богослужения в твоем Соборе в Нью-Йорке. Как это замечательно! Владыка так воодушевляется, когда получает письма от тебя, забывает свои болезни, и видно, как дорого ему все, о чем ты пишешь. Глаза его становятся лучистыми, устремленными вдаль, на лице улыбка».
И это записано примерно за полгода до смерти Владыки Гурия!
А вот описание встречи с В.Г. Лилиенфельд:
«4 мая 1967 года. Вчера была в Москве и повидалась с Лилиенфельд. Весь день, с 12 до 6 часов мы были вместе. Посетили Новодевичий, Сокольники. Она почти не изменилась, такая же веселая, энергичная и простая, очень искренняя, несмотря на высокое звание профессора. В Вере Георгиевне мне ужасно нравится ее оптимизм в науке, ее научная настроенность, лишенная всякой сухой схоластики, ее непрерывные планы на следующие научные интереснейшие работы. И все это у ней свежо и оригинально. Например, у нее запланирована тема: «История религиозности интеллигенции ХVII-ХIХ веков».
Эли ездила к последней игумении Дивеевского монастыря матушке Марии в Муром. Там она духовно отдыхала. Но всегда удивлялась, что там ничего не делалось без послушания. Поэтому все, окружавшие матушку, были безмолвны и бродили, как тени. Там была также монахиня Серафима Кудрицкая, принадлежавшая к другой группе дивеевских инокинь, не зависящих от матушки, и потому державшаяся совершенно естественно. Она была врач и в конце жизни подводила итог своим медицинским трудам. Вскоре она умерла.
Со временем условия жизни Эли улучшились. Сын Пантюши – Толя, учитель школы, навещал ее каждый день, варил обед. Приезжала Галя, Елена Евгеньевна из Саратова, Елена Чичерина из Загорска, Матрона Гавриловна из Москвы, Мария Куличкина из Ташкента, Коля и Вера Александровна Полынские с дочерью Машенькой, и, конечно, Сережа Скалон с дочерью Олечкой. Все они, как могли, облегчали Элину жизнь. В качестве высоких гостей у Эли бывали архиереи Леонид (Поляков), Сергий (Ларин) и Антоний (Варжанский).
Мон.Евфросиния (Вендланд), Переславль, 1963
Эли очень любила наш переславский дом, находя его очень уютным, особенно зимой. В преддверии нового года , пишет Эли, « улицы засыпаны снегом, сияет солнце , много народа. Чувствуется какое-то праздничное оживление. Украшенная елка стоит на площади. Под ней, как всегда, дед Мороз и Снегурочка, а рядом волк. Волку на нос нападало много снега, отчего выражение морды становится еще симпатичнее…»
«Наш дом – это целое царство, в котором можно найти самые разнообразные занятия, особенно внизу, когда там появился верстак. Каждый раз, когда топлю там печку, немного поделаю что-нибудь столярного. Скамеечка почти готова».
Красочно описывает Эли, как уютно в доме, когда истоплена печь и кошки располагаются на лежанке, а снаружи, за заснеженным окном, раздаются удары птичьих клювов по специально выставленной им кормушке. Вечером Эли садилась за фисгармонию и по нотам играла Баха, Моцарта, Бетховена, Чайковского и старинные вальсы. Иногда по радио она слушала Дмитрия Шостаковича. Весной Эли сама вскапывала свой огород, унаваживала и засаживала его. Она сажала не только овощи, но и цветы. Поэтому летом она любовалась васильками и ромашками, душистым горошком и мощными подсолнухами. Осенью Эли собирала урожай прекрасной моркови и петрушки. Еще у нас зеленели маленькие крымские дубки. Она пишет: «Чего стоит чудесная летняя пора! Удивительные растения в садике, их быстрый рост, цветение – все это так интересно и красиво… Во дворе у нас выросли громадные подорожник, воинственно вооруженные плодоносными штырями. Лен, так красиво цветущий, достиг высоты более 50 см».
Мон.Евфросиния в Переславле
Между тем мы все яснее почувствовали неумолимое действие закона времени. Мы стали терять своих друзей. 9 октября 1964 года умерла жена дяди Коли – Евгения Францевна. 25 декабря 1964 года в возрасте 94-х лет умер сам дядя Коля. Накануне он был в какой-то полудремоте, однако с большим удовольствием слушал пластинки оперы Глинки «Руслан и Людмила», потом лег спать и заснул. Эли слушала его дыхание из соседней комнаты. Вдруг она проснулась от наступившей совершенно тишины. Пошла к дяде Коле. «Он был еще теплый, — как она пишет, — но уже не дышит, глаза закрыты и лицо выражает неземное спокойствие». Стараниями Эли старичков причащали несколько раз и один раз соборовала.
22 января 1965 года умерла матушка Серафима (Яковлева). 12 июля 1965 года умер Владыка митрополит Гурий. Эли не нашла в себе сил поехать на его похороны в Симферополь.
Дома Эли продолжала вести очень активную жизнь. Она следила за политикой. Однако она начала побаливать. Временами у нее начиналась сильная тахикардия, поднималась температура. Уколы стрептомицина, постельный режим снимали эти явления, и Эли снова вставала и возвращалась к прежней деятельности. Друзья стали ей помогать – носили воду, стирали и полоскали белье. 2 марта 1967 года Эли причащалась на дому. Она быстро поправилась, но по временам сердцебиение и температура возвращались. Ложась спасть, она боялась бессонной ночи, к ней стал приближаться страх смерти. Перед сном она часто молилась, говоря: «Господи, дай мне спокойную ночь! Господи, не дай мне умереть! Господи, пошли мне здоровье!»
Наконец, 27 июля 1967 года я вернулся в Москву. Впервые Эли не смогла встретить меня в аэропорту. Я поселился в гостинице «Россия». Но на следующий день она звонила мне в гостиницу, а потом приехала в Москву, присутствовала на моем богослужении в Новодевичьем монастыре, пообедала и уехала обратно. Еще раз она приезжала и прожила в Москве с 3 по 7 августа, ежедневно встречаясь со мной. 10 августа 1967 года я окончательно вернулся в свой дом в городе Переславле-Залесском. С тех пор мы с Эли не разлучались.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ЭЛИ
(с 10 августа 1967 по 4 сентября 1970 года)
Эти годы были для Эли радостными. Мы почти не разлучались, совершали интересные, хотя и небольшие прогулки и всегда бывали в церкви. Бывали прогулки и подлиннее, но все пешком, например, на кладбище, куда мы приходили со стороны поля.
Митр.Иоанн с сестрой мон.Евфросинией
Удалось начать ремонт нашего старенького дома: были проконопачены все стены, включая ту часть, которая принадлежала соседке Анне Захаровне, и перекрыта крыша, вставлены новые оконные рамы.
Через несколько дней после моего приезда в Переславль нас посетил архиепископ Сергий Ларин. В это время мы были в лесу. К счастью, дома был Сережа Скалон, который занимал его беседой в течение трех часов. Архиепископ пообедал и остался у нас ночевать. Я отвел ему нижнюю комнату, а сам с Сережей ночевал на террасе.
Часто с Эли мы отправлялись на прогулку на надувной резиновой лодке по реке Трубеж или Плещееву озеру. Если мы уходили в лес, то обычно разводили костерок, пекли картофель и поджаривали на огне хлеб. Эли при этом читала что-либо духовное. Помню, что на нее произвела большое впечатление статья архиепископа Михаила Чуба в Журнале Московской Патриархии об епископе Игнатии Брянчанинове. В своем дневнике она записала: «Статья чудесная, переносит в те давние времена и вселяет в душу какое-то особенное настроение близости этого святителя и высоты тех мыслей, которые он высказывает в своих произведениях».
Архимандрит Михей (Хархаров)
К нам стали приезжать наши старые друзья. Первым приехал отец Михей Хархаров. Эли пишет о нем: «В 7.30 вечера мы были обрадованы неожиданным появлением дорогого батюшки отца Михея. Волосатый, веселый, как всегда». Вслед за ним приехали Варвара Сергеевна Заспелова со своим сыном Сережей Зегждой.
Конечно, Эли была очень рада моему приезду. В первые же дни после моего возвращения из США она записала: «Лишний раз я порадовалась, что мой братик здесь!». Рядом еще одна запись, которая раскрывает ее духовный мир: «Вера – это новое состояние ума, который получает новые силы через Святого Духа и которому открываются совсем новые мысли и чувства». Несмотря на плохое самочувствие, бессонные ночи, кашель, одышку, она при каждой возможности идет в церковь. «Как было хорошо! – писала Эли. – Неописуемо! Божественные слова заходили в сердце. Среди молящихся было много наших знакомых. Я любовалась на красоту моего дорогого братика и на его служение. Пели очень хорошо. Во время службы у меня прошло сердце, которое билось со вторника».
12 сентября 1967 года в день памяти святого Александра Невского и в 27-ю годовщину со дня смерти нашей мамы, скончался архиепископ Сергий (Ларин). Пользуясь разрешением, заранее испрошенным у него, я служил Литургию в Покровской церкви Переславля. Литургия носила и праздничный, и заупокойный характер, служили в белых облачениях. Телеграмма от митрополита Пимена (тогда управляющего делами) пришла во время Литургии и даже немного задержала службу. В ней я назначался временно управляющим епархией. Потом я ездил в Пушкино и участвовал в отпевании Владыки Сергия. Возглавлял отпевание митрополит Пимен, третьим был епископ Филарет (Вахромеев) ректор Московской духовной Академии, который привез с собою хор студентов. Владыку Сергия похоронили на кладбище села Мамонтовки.
Я еще не спешил в Ярославль. Принимал в Переславле отца Леонида и Нину Кузьминовых, отца Игоря Мальцева и других. Эли молилась обо мне: «Пресвятая Богородица, сохрани и защити его!» Моя первая служба как управляющего епархией состоялась в Ярославле на праздник Рождества Богородицы 21 сентября 1967 года.
24 сентября 1967 года Эли вместе с отцом Игорем на автобусе приехала в Ярославль. Впервые она причащалась в церкви архиерейского дома. Отец Игорь служил со мной. После обеда мы поехали на автомобиле смотреть Ярославль. Первые впечатления Эли были такими: «В этом городе много низеньких двухэтажных домов в стиле Александра I. Большие площади, с домами и колоннами. Были на набережной, с которой открывается вид на громадные просторы Волги. Посетили мы Ильинскую церковь с ее прекрасными фресками. В аннотации росписи объясняются совсем по-современному, что в живописи наблюдаются мирские темы. Что авторы, расписывая собор, больше изображали природу, быт, избы, терема, и это, якобы, указывает на отход от аскетизма и на обмирщение.
Потом были мы в музее в бывшем Спасском монастыре. Там осмотрели четыре зала с иконами, начиная с XIII века. Громадную икону Пресвятой Богородицы «О Тебе радуется». В центре Пресвятая Богородица с Младенцем на груди. Выше – какие-то деревья, потом ангелы, святители. Все восхваляют Ее. Потом икона «Величит душа моя Господа». В центре — Пресвятая Богородица. По краям иконы изображены слова восхваления. Например, богач сидит перед опустевшим мешком с деньгами («богатящиеся отпусти тщи»). Бесы пронзают головы «мыслия сердца их» — изображены головы монахов и купцов. Потом зашли мы на рынок. Своей патриархальностью он мне напомнил произведения Островского».
Все эти описания Эли заканчивает молитвой: «Господи, благодарю Тебя за чудесный сегодняшний день, за то, что я сподобилась причаститься Святых Твоих Тайн. Дай, Господи, мне благополучно прейти длинную ночь и опять увидеть день солнечный!»
Одним из первых к нам в гости в Ярославль приехал кандидат богословия Николай Павлович Иванов. За обедом он сказал мне: «Владыка, Вам надо молиться Богу, чтобы он послал Вам премудрость для управления епархией». Тогда я возразил ему: «Соломон тоже просил премудрости у Бога и получил ее. Но что же дальше? В Великом каноне преподобного Андрея Критского мы читаем: «Увы мне! Рачитель премудрости – рачитель блудных жен явися и чуждь от Бога!» Поэтому я предпочел бы просить у Бога не премудрости, а покровительства, Покрова. Такой Покров со стороны Бога обязательно будет премудр. Таким образом, иметь собственную мудрость мне совершенно не обязательно».
Оглядываясь теперь на свое, более чем 18-летнее архиерейство в Ярославле, я вижу, что принцип испрашиваемого мною Покровительства действительно восторжествовал над принципом мудрости; вернее же, сама мудрость была включена в Покровительство.
По поводу самого Николая Павловича Эли пишет: «Я восхищаюсь его бодрым настроением и работоспособностью. Он ни одной минуты свободного времени не теряет зря, а все что-нибудь читает, изучает. Вот и сейчас, поедет в поезде и не в окно смотреть будет, а будет читать купленную книжку «Происхождение жизни».
Нас вспомнили старые знакомые по Узбекистану, коллеги-геологи: Нина Дмитриевна со своим сыном Борей Зленко, Мария Ивановна и Лидия Ивановна Куличкины. Гостила Матрона Гавриловна Комарова из Москвы.
25 октября 1967 года в Ярославль окончательно переехал отец Игорь (Мальцев), уволившийся из Саратова, и уже через две-три недели оказалось возможным принять его в клир. После Покрова я съездил в Троице-Сергиеву Лавру на акт в Академию. Возглавлял его Святейший Патриарх Алексий. С 15 по 19 октября я был в Москве на приеме у митрополита Алексия. В это время Эли записывает свои дорожные впечатления : «Мы любовались на домики в деревнях, какие они красивые, как разукрашены наличниками их окошечки. Ехали лесом. Листва отлетела. На болотах высокая желтая трава, тростники с метелками».
В ночь на 30 октября ей приснился удивительный сон. Вот как она описывает этот сон и толкует его:
«Мне снилось, будто идет акафист преподобному Серафиму Саровскому в русско-эстонской церкви, наверху. Служит о.Александр (Пакляр). Все стоят на коленях, все прихожане знакомые, старые, ленинградские. У батюшки нет свечки в руках. И я пошла покупать свечку к свечному ящику. А за ящиком стоит Павел Петрович из Переславля. Он дает свечку кривую. Я прошу другую. Наконец, купила свечку и иду отдавать ее отцу Александру. Но он окружен людьми, не подойти к нему, тем более, что все на коленях. Тогда я отдаю свечку одной даме, которая тоже на коленях. Она так мило улыбается, узнала меня, кивает головой и передает свечку о.Александру. Дальше я проснулась, и меня до сих пор охватывает такое приятное чувство общения с дорогими людьми. Не так ли радуются верующие люди, когда умирают и встречаются там с давно ушедшими, и все становятся как живые. Господь послал мне этот сон. Чтобы не бояться смерти, а радоваться ей и понять, как может быть радостна смерть».
Эли продолжала энергично интересоваться физикой, астрономией, науками о Земле. В то же время она неукоснительно выполняла монашеское правило и пятисотницу.
Мон.Евфросиния и Матрона Гавриловна, Переславль, 1963
22 ноября 1967 года в Москве умер художник Павел Корин. Его торжественно отпевали 24 ноября, задержав тем гражданскую панихиду. У нас, в домовой церкви, служилась заупокойная Литургия по нему. Совершал ее я, прислуживал Владимир Михайлович Ершов. Пели о. Игорь, Эли, Анна Григорьевна Ершова, матушка Евгения Волощук, Матрона Гавриловна Комарова.
За обедом обсуждались «Письма из Русского Музея» В.Солоухина. особенно его образ «карася», решившегося на секунду выпрыгнуть из воды, взглянуть на окружающий мир. Но «карась» стал задыхаться и сейчас же прыгнул обратно в воду и притаился на дне. Своим друзьям он ничего не мог сказать. Как «карась» не может видеть того, что вне его сферы, так и человек не видит другой жизни, которая выше его, а она есть. Но, тем не менее, человек стремится к Богу и получает духовную жизнь.
26 ноября праздновали мои именины. Приехал о. Леонид Кузьминов с Ниной Константиновной, было 20 священников и дьяконы. Все они обедали. Меня почтил своим посещением уполномоченный Виктор Алексеевич Вагин. Пели народные песни. Через несколько дней мы собрались в Переславль. «Как хочется в Переславль! – пишет Эли, — там ждет меня фисгармония; но чувствую температуру. Господи, помоги мне! Прочитала правило, пятисотницу, немного поспала. В 6 часов прослушала последние известия. Температура оказалась небольшая, только 37 градусов».
Недалеко от Ростова: село Львы, река Сара, 1968
Я поехал в Переславль один. Эли очень жалела меня и находила, что я выгляжу «несчастненьким». На 1 декабря я пригласил Эли приехать в Переславль, чем она была очень довольна. Она пишет: «День прошел в трогательном общении. Мы сидели вместе в большой комнате. Необыкновенно благостное чувство у меня к братику за его любовь. Он радовался, что я поспала, и что мне стало лучше». Потом Эли причащалась в Покровской церкви и еще пишет: «Братик такой внимательный ко мне, такой любвеобильный».
Причиной моего приезда в Переславль была служба на день преставления святого благоверного и великого князя Александра Невского – 6 декабря (23 ноября). Святой Александр родился в городе Переславле-Залесском (1220 г.), был крещен в Преображенском соборе Переславля; там же в возрасте трех лет принял «посвящение в воины», совершенное епископом Симоном Суздальским. Некоторое время он был удельным князем Переславля, а закончил свой земной путь в Городце на берегу Волги 14 ноября 1263 года, а 23 ноября состоялись похороны святого в тогдашней столице Русского государства городе Владимире, в монастыре Рождества Пресвятой Богородицы. Затем, 30 августа 1724 года мощи святого Александра Невского были перенесены в Санкт-Петербург. Этот последний день – по новому стилю 12 сентября – является датой многих событий в нашей жизни.
Эли присутствовала на службе, но чувствовала себя плохо. Дома у нее оказался жар 38,3 градуса. Энергичные меры переславских врачей – стрептомицин, вливание коргликона с глюкозой, эфедрин и микстура термопсиса – на третий день (8 декабря) возымели свое действие. Врач сказал, что Эли – тяжелая больная. Но врачи не догадались еще лечить и щитовидную железу, за что впоследствии принялась доктор Елизавета Александровна Александрина.
8 декабря в Переславль приехал о. Игорь с семьей. Он уже купил домик в Ярославле и получил назначение на Введенский приход Ярославского района, расположенный на очень красивом месте на берегу реки Которосли.
А я тогда еще был в силе. Эли пишет: «Владыка просто неугомонный, все ему надо движения, и он опять ушел гулять вместе с о. Леонидом. Уже стало темно, а они все гуляют. Наконец, пришли, но и этого мало: Владыка отправился в баню, а мороз крепчал, стало -19 градусов. Гости решили заночевать».
Эли читала машинописную книжку «Альберт Эйнштейн» и записала следующие мысли Эйнштейна о Моцарте: «Для меня Моцарт сливается с теоретической физикой. Там беспредельность высшей математики, как беспредельность высших музыкальных построений… Гении музыки стоят рядом с гениями физики».
Запись Эли на Николин день, 19 декабря 1967 года:
«Сегодня радостный детский праздник, которого мы в детстве с таким нетерпением ждали, потому что вечером накануне, когда мы уже спали, приходил святой Николай и клал нам в выставленные туфли какие-нибудь подарки. Теперь, увы, это все забыто».
22 декабря я испугал Эли тем, что катался на лыжах при -35 градусах с ветром. Я был в полуботинках и без теплых носков. Вернувшись домой, попросил растереть мне левую ногу: она стала как деревянная и потеряла чувствительность. Энергичное растирание шерстяным шарфом с одеколоном вернуло ей жизнь. Стопа потеплела, а до этого была, хотя и красной, но холодной, как лед. Это было уже обморожение, пишет Эли. А я после этого еще сходил на почту и даже пошел, чтобы еще более согреться, в баню.
Когда наступила ночь, показалось северное сияние в виде столбов. Видел я его первый раз в жизни. Еще раз, яснее, северное сияние я видел тоже в Переславле. Это было 6 декабря 1973 года.
Новый, 1968 год она встречала на половине нашей соседки Анны Захаровны. 2 января 1968 года мы все вернулись в Ярославль. Здоровье Эли – неустойчиво. Больные еже хуже – инфарктом – архиепископ Антоний Варжанский (Вильнюс) и Николай Павлович (Москва).
В сочельник, 6 января 1968 года, Эли причащалась в кафедральном соборе. Возвращаясь домой, она видела зимнюю радугу, при падающем мелком снеге. «Слава Богу, как хорошо, что я сподобилась причаститься в Рождество Христово!» — пишет она. Тогда у нас еще служили ночную «песенную утреню» — с 12-и до 2-х часов ночи, к которой поехал я. Эли оставалась дома и поймала по радио рождественскую службу из Лондона.
8 января Эли записала в своем дневнике: «Сердце бьется уже с неделю, одышка, насморк. Принялась вышивать орлец и в 2 часа ночи решила лечь спать. Господи, исцели меня, дай ослабу в болезни. Слава Богу, настало утро, а с ним и мне легче!»
…Умерла матушка 4 сентября 1970 года. Последние дни часы перед кончиной прошли так. Еще в 1968 году она написала завещание, в какие одежды монашеские ее одеть по смерти (перечисляла эти одежды и всегда держала их при себе) и просила похоронить ее в Переславле-Залесском, рядом с нашими старичками – Николаем Евстафиевичем Скалоном и тетей Женей, его женой… За несколько часов до кончины матушки я позвонил уполномоченному Виктору Алексеевичу Вагину. Он принял мое сообщение с большим сочувствием и обещал помочь в организации похорон. Действительно, он позвонил в Переславль, и это очень помогло потом сделать все, несмотря на два выходных дня.
Я сел около постели матушки и стал работать: надо было выписать имена и адреса всех, кому надлежало сообщить о кончине матушки. При том я пользовался своими и матушкиными адресными книжками. Сперва выписал всех знавших ее (или заочно интересовавшихся ею) архиереев. Это оказались: местоблюститель митрополит Пимен; митрополит Никодим; митрополит Алексий; митрополит Филарет; архиепископ Антоний Вильнюсский, с которым матушку связывала давняя (с Берлина) дружба, регулярная переписка; архиепископ Антоний Минский, так же давно знакомый и даже когда-то пациент матушки, приглашавший ее в Полоцке на 800-летний юбилей (на 23 июня 1973 года) преподобной Евфросинии Полоцкой; архиепископ Леонид Рижский; архиепископ Гавриил Ташкентский; архиепископ Онисим Владимирский; архиепископ Кассиан Костромской; архиепископ Феодосий Ивановский; архиепископ Михаил Воронежский; епископ Питирим; епископ Ювеналий; епископ Леонтий Оренбургский; епископ Филарет; всего 16 архиереев. Им была заготовлена телеграмма: «Сестра моя монахиня Евфросиния скончалась ___ (дата) Отпевание в Ярославле ___(дата) погребение в Переславле-Залесском ___(дата). Прошу ваших молитв. – Митрополит Иоанн». Таких телеграмм было заготовлено 55. Наконец, знакомым геологам заготовлены телеграммы: «Елизавета Николаевна скончалась ___(дата), отпевание в Ярославле, а погребение в Переславле-Залесском ___(дата) – Константин Николаевич». Таких телеграмм было 4. А всего – 75 телеграмм.
Миновал полдень 4 сентября 1970 года. Евгений Александрович начал печатать мои адреса на телеграфных бланках с тем, чтобы потом заполнить текст уже по несколько бланков, под копирку.
Пришел о. Игорь. Мы с ним сговорились, что он еще раз причастит матушку, когда она проснется от морфия. Наш расчет был наивен: она не проснулась, и о причастии не могло быть и речи. Мы вместе прочли канон на исход души.
Пришла Елизавета Александровна, осмотрела все, побыла с нами и обещала еще зайти в 7 часов. «А вы не опоздаете?» – спросил я. – «Все может быть, но не думаю», — ответила она.
Около 3 часов я, чувствуя крайнее изнеможение, заснул. Наталия Александровна сидела около постели умирающей. Я спал около 40 минут. Затем встал, умылся, сел рядом с Натальей Александровной около постели сестры. В ее дыхании не было заметно никаких изменений.
Миновало 4 часа пополудни.
В непродолжительном времени мы заметили, что дыхание матушки стало терять глубину. Теперь со всем вниманием мы взирали на нее. Потеря дыхания постепенно продолжалась, уменьшаясь спокойно и тихо, так, как будто матушке и вовсе не надо дышать. Наконец, оно осталось только в устах, пока, наконец, не прекратилось и там, а уста сомкнулись. В этот момент спокойная и святая бледность разлилась по ее лицу, и мы (при кончине сестры присутствовали Наталия Александровна и я) поняли, что матушка преставилась. Впрочем, пульс еще очень слабо чувствовался в ее горячей руке. Матушка отошла к Богу так уютно и тихо, как будто заснула самым приятнейшим сном. Мы немедленно позвонили Елизавете Александровне, и я попросил ее прибыть незамедлительно, пока тело еще не остыло. Она действительно прибыла удивительно скоро.
Именно она, Елизавета Александровна, ставшая нам, особенно же матушке, за последние два года самым близким человеком, должна была одеть ее в монашеские одежды. Одевать матушку помогала Елизавете Александровне Любовь Александровна. Еще я обратил внимание на красоту умершей. Она помолодела. Куда девалась ее согбенность! Стройная, как тополь, лежала она на одре; лицо было хорошее, точно она прислушивается к чему-то, очень приятному. И такое прекрасное лицо сохранилось у ней до самого погребения. Удивительно, как легко, с явственной помощью Божией и при усердной работе Антония Порфирьевича и Нины Михайловны прошла вся остальная организация похорон, казавшаяся мне очень сложной. Антоний Порфирьевич первоначально заказал транспорт на понедельник, но, ввиду более скорой смерти матушки, по моей усиленной просьбе, он сумел несмотря на наступивший уже конец рабочего дня, переадресовать заказ катафалка и автобуса с понедельника на воскресенье. А это было очень важно, потому что не только облегчало все дело, но и позволило работающим знакомым прибыть на похороны и множеству народа, пришедшего в воскресенье в церковь, соучаствовать в молитве, и хору не надо было собираться специально.
Итак, матушка, одетая во все монашеские одежды, была готова. В это самое время привезли и гроб. (Опять работа Антония Порфирьевича, на этот раз с участием Виталия Александровича). Матушку из спальни в Крестовую церковь несли трое: Елизавета Александровна, Любовь Александровна и Лена Мальцева – крестная дочь матушки, дочь о. Игоря.
В Крестовой церкви матушку положили во гроб, и тотчас Антоний Порфирьевич начал чтение Псалтири. Через некоторое время я и протодиакон Сергий Стригунов совершили панихиду. Смеркалось. С этой минуты молитва у гроба матушки не прекращалась во всю ночь и следующий день. «Официальной» чтицей была Мария Васильевна, мать Саши Сизова, но, сменяясь, читали и многие другие. Совершенно не сомкнули глаз в эту ночь доктор Елизавета Александровна и Елена Евгеньевна Панкратова.
В субботу, 5 сентября, в 9 часов утра в этой же Крестовой церкви протоиерей Игорь Мальцев совершил Божественную Литургию. За проскомидией был прочитан весь матушкин помянник с выниманием частиц на каждое имя (а также и весь мой помянник). Пели по квадратным нотам любимые матушкины песнопения. День прошел в глубоком мире. Устроители похорон уехали в Переславль (Антоний Порфирьевич и Нина Михайловна). Перед всенощной Антоний Порфирьевич прибыл и доложил, что сейчас приедет катафалк. Я встречал его в дверях собора и стоял около гроба до шестопсалмия в Сергиевском приделе. Иподиаконы выносили мне светильничные молитвы. Затем я служил в сияющем белом облачении. Во время первого часа гроб перенесли в центр, и была совершена панихида.
Между тем, к матушке съехались многие родные и знакомые. Первой приехала Елена Евгеньевна Панкратова: она застала еще остывающее тело матушки на постели. Приехала она в гости, а застала похороны. К вечеру субботы собрались уже все: наш двоюродный брат с дочерью Светланой и близкие знакомые: Николай Николаевич Полынский с супругой Верой Александровной (эти из Москвы); Анастасия Сергеевна Заспелова с племянником Сергеем Андреевичем (из Ленинграда); Татьяна Владышевская; Борис Балашов; Николай Павлович Иванов с супругой Еленой Павловной; протоиерей Леонид Матвеевич Кузьминов с супругой Ниной Константиновной (из Москвы); архимандрит Михей (Хархаров) из Рыбинска; монахиня Алексия (Комарова); Владимир Михайлович Ершов; Владимир Николаевич Кутлинский (из Москвы); монахиня Евгения Волощук и монахиня Евпраксия (из Кривого Рога); Нина из Алушты; Пытяев Александр Андреевич (Загорск); иеромонах Севастиан Макалкин (Некоуз); протоиерей Иоанн Андреевич Беляков (Переславль); протоиерей Иоанн Купарев (Ростов); Галина Степановна Григорьева (Саратов); Мария Владимировна Линк (Ленинград). /25 человек/.
Из близких родных не приехала только наша двоюродная сестра Вера Дмитриевна Грамматчикова; из близких знакомых – Елена Владимировна Чичерина.
На следующий день в Переславле мы встретили приехавших туда Германа Федоровича Троицкого и геологов: Нину Дмитриевну Зленко, Бориса Федоровича Зленко, Анну-Марию дель-Рио и Марию Николаевну Соловьеву (Москва).
Художник Николай Григорьевич Сазонов (Ярославль) приехал к нам и провел у нас весь день 5 сентября, но в церковь как неверующий не ходил. К родным и близким людям надо отнести и тех, что не приехали, но были в Ярославле: я; Елизавета Александровна; протоиерей Игорь Мальцев и его семья; отец Михей, сестры Наталия Александровна Логинова и Мария Александровна Галай; те, кто жил с ней в Переславле – Анна Захаровна и ее семья (считать 6 человек); Тамара, Клавдия.
Таким образом, кроме весьма многочисленного народа, у гроба матушки собралось 3 родных и 45-50 близких людей. Встречая их и общаясь с этими близкими людьми, я поражался, сколько народа привлекла к себе моя кроткая и всех любящая сестрица. Я чувствовал, что как бы она сама работает в эти дни, чувствовал силу ее бессмертного духа.
Каким-то чудом все прибывшие в Ярославль разместились в комнатах епархиального Управления (укладывал о.Севастиан). Ночь с 5 на 6 сентября желающие непрерывно читали Псалтирь у гроба матушки в кафедральном соборе.
В воскресенье 6 сентября состоялись похороны. Со мной служило Литургию много священников. (Малая встреча, без пения, только чтение входных молитв). После Литургии – монашеское отпевание. 118 псалом («сего ради возлюбих заповеди Твоя, паче злата и топазия!») Дивное пение степеннов на 8 гласов знаменного распева (регент – Борис Васильевич Соколов). Разрешительную молитву – о. Игорь. Надгробное слово – о. Михея.
Виктор Алексеевич Вагин – уполномоченный – присутствовал и отдал честь праху, обойдя вокруг и поклонившись. Затем он выразил мне соболезнование.
После панихиды в Покровской церкви Переславля, 6 сентября 1970
Около 1 часу дня выехали в Переславль. С катафалком следовали 16 человек; о. Леонид организовал пение панихиды. Проезжая Ростов, пели ростовским святым. В Переславле меня встретили геологи и Герман Федорович. Ждало много народа. Поэтому в церкви Покрова Пресвятой Богородицы послужили полную панихиду. Набралось много ярославских певчих, которые под руководством Андрея Евлампиевича образовали правый хор.
На кладбище я предал земле.
Антоний Порфирьевич дал иерусалимскую землю и елей. Поминки совершались в нашем доме. Заняли 4 комнаты: главную, низ, террасу и комнату Анны Захаровны. За столы сели около 6 часов. Вскоре многие начали разъезжаться. Обедали в несколько смен, а всего покушало 142 человека (из них около 60 приехавших).
Митр. Иоанн (Вендланд), Покровская церковь Переславля
Я оставался в Переславле до девятого дня, который совпал с памятью св.Александра Невского и днем смерти нашей мамы (в 1943 году), а также с днем смерти архиепископа Сергия (Ларина) в 1967 году. В течение этих девяти дней было очень много народа, меня не оставляли одного. Преимущественно это были Сережа Скалон, Коля Полынский, Елена Евгеньевна. Отец Леонид Кузьминов оставался вместе со мной в Переславле в течение всех девяти дней. Днем, посетив могилу, мы ездили на наши любимые места в лес.
По поводу кончины матушки мною было получено 57 сочувственных телеграмм и 27 писем.
Кроме Ярославля и Переславля-Залесского, кончина матушки была особенно отмечена богослужением в Саратовском Духосошественском Соборе и в Ташкентском Успенском кафедральном соборе.
В телеграммах и письмах содержатся подчас удивительно хорошие и трогательные характеристики почившей. Например, «неповторимый друг, человек прекрасной души» (Ольга Алекс. Егорова). «Храним чувства глубокой любви и уважения к почившей, как к исключительному человеку и талантливому врачу» (протоиерей Ф.Семененко с женой).
«Помним милого дорогого человека для вас и всех видевших помнящих ее, мудрую скромницу. Пламенную молитвенницу» (Анна Николаевна Бурдина и дети).
«Да упокоит Господь добрую, смиренную и мудрую душу ее» (Юрий Александрович Сажирский).
«Продлю смиренную молитву об усопшей до конца моей жизни» (Архиепископ Антоний Варжанский).
«Ее кончина, отпевание и погребение, как прекрасный сон, величественный и торжественный, (вызывающие) какое-то благодатное настроение» (Анастасия Сергеевна Заспелова /монахиня Сергия/ ).
25-27 сентября 1970 года ко мне, совершенно неожиданно, приехали о. Павел Губин с женой Олей, Ангелина, ее сестра. Это родственники Владыки Гурия, так как Оля и Ангелина – внучатые племянницы Владыки. Давно мы не видались. Их тоже подвигла в Ярославль матушка.
Самое удивительное было то, что они привезли и подарили мне постригальную икону Владыки Гурия – Христос Спаситель в терновом венце, кисти Васнецова.
Через пять с половиной лет после смерти Владыки Гурия я получил ее как бы из рук самого Владыки и, притом, через матушку.
После смерти Патриарха Алексия я стал чувствовать, что он там близок к Владыке Гурию.
У часовни на кладбище
Во время похорон делались снимки и в Ярославле, и в Переславле – в церкви и на кладбище. Когда пленка была проявлена, оказалось, что на некоторых снимках гроб матушки окружает сияние как бы лучей солнца. Верю, что это благодатный свет, которым окружил ее Господь за ее кротость.
На этом закончу я свое повествование.
27 сентября 1970 г. – 8 марта 1987 г.
Из рукописной книги воспоминаний митрополита Иоанна «Эли».